Кронштадтский тупик (СИ)

– Он прав, – глаза Василисы потемнели, а лицо застыло. – Удивляюсь, как его раньше никто не прибил. Все думала: тому, кто это сделает, премию надо дать, – она сжала руки в кулаки и добавила пару крепких слов, – такой мерзавец, каких больше нет…

Василиса немного посидела молча, глядя на стиснутые мозолистые кулаки. Потом спросила:

– Это что же? Отца теперь за этого упыря судить будут?

– Все к тому идет.

– А вы – адвокат и хотите помочь госзащитнику?

– Да, – ответила Белла, – но без договора о найме я не буду иметь официального статуса в этом деле.

– Цена вопроса? Сколько берете?

– Это новогодняя акция, скидка 100%.

– Я не нищая и адвокату заплатить могу, – гордо вскинула голову Василиса, – вы не думайте. Потом посчитаете по таксе.

"Вряд ли ты слышала о таких расценках, как в конторе Фимы. Нет уж, акция – так акция!"

– Пойду, отпрошусь, – Василиса растерла окурок подошвой. – Надо обговорить договор. Не хочу, чтобы отца засудили из-за этого…!

***

Василиса жила в частном секторе недалеко от места работы. Приземистый голубой домик с наличниками и трубой, с дороги почти не видный за деревьями, был уже старым, но еще добротным. Выглядел он вблизи опрятным и ухоженным. Видно было, что Василиса не ленится поддерживать порядок в своем жилище. Но внутри ничего не говорило о том, что в домике живет молодая женщина. Не было видно милых женскому сердцу украшений, безделушек и цветов на подоконниках. Из всего новогоднего декора – только маленькая настольная елочка в зале и простенькая гирлянда на окне.

Дом изрядно выстудился за полдня. Но Василиса, скинув в сенях тяжелые ботинки, в одних толстых шерстяных носках прошла куда-то вбок, что-то размеренно загудело, и пахнуло теплом.

– Сейчас прогреется, – сказала девушка, – а то печь топить – забомбишься. Я ее иногда, под настроение раскочегариваю, а то просто автономку провела, чтобы не мудохаться с дровами. Не убираю, как память, – она похлопала по могучему белому боку русской печи, занимающей почти треть домика. – И летом на ней спать хорошо… Чего стоите, проходите в зал. Вам чаю спроворить или выпить чего?

Гости согласились на чай.

Василиса включила чайник, ткнула в розетку штепсель гирлянды и выставила на стол печенье в жестяной коробке, коробку конфет и бутылку дешевого коньяка. Роясь в серванте в поисках рюмок, она сказала:

– А я выпью за новогоднее чудо. Сколько раз я Гусеву этого желала, и вот наконец сбылось! – она выставила на стол четыре "стопки".

– Я за рулем, – спешно сказал Строков. – Мне не надо.

– Правильно, – Василиса убрала четвертую стопку. – Сейчас бухим за руль садиться – это вообще капец. Пригнали к нам с утра микрик, маршрутку. Ему какой-то осел в бочину тюкнулся. Руки у него с перепоя тряслись, крутанул руль не в ту сторону. Додумался только, – Василиса указала на окно, за которым снова мела густая метель, – по такой круговерти с трясущимися руками машину вести! И маршрутку помял, и свою машину раскокал, и сам в травме лежит. Хорошо погулял!

– Василиса, вы ненавидели Гусева? – спросила Наташа, когда хозяйка дома наполняла три рюмки.

Загрубевшая, темная от въевшейся машинной смазки рука девушки дрогнула. Пара капель коньяка упала на серо-голубую клеенку на столе.

– Не то слово, – сказала Василиса. – Было за что… Погодьте, я сейчас нарезочку притараню, бутерброды сделаю. Может, кто лимона хочет?

Она принесла две вакуумные упаковки с сырной и колбасной нарезкой, нарезной батон и блюдце с лимонными кругляшками. Очевидно, Василиса не признавала вазочки, розеточки, пиалы и прочие предметы столового декора, милые сердцу большинства женщин. В ее обиходе были только блюдца, явно неновые, советские, с синей полосой по бортику.

– Отцу надо будет продукты отнести, – сказала девушка, проворно сооружая бутерброды, – а то в больницах кормят – сами, поди, знаете. Сегодня же в город смотаюсь, закуплю… Вы мне только скажите, что можно передавать, – она первой подняла рюмку. – Ну, за сбычу мечт!

"Интересно, она всегда была такой пацанкой? – подумала Наташа, тоже поднимая полную до краев рюмку. – Даже я в армии такой не была, а Василиса как будто пытается на корню задавить в себе все женское. Только что не говорит о себе в мужском роде, как гусар-девица Дурова… Не виноват ли был в этом Гусев?"

Василиса жевала сэндвич с сыром и салями и внимательно слушала, что Белла говорит ей о договоре. За столом Степанова сидела, широко расставив локти и закинув одну ногу в толстых зимних джинсах на колено другой. Поза была совсем не женской и не изящной, но похоже, что Василису это не волновало.

После чаепития Белла достала из сумки заранее приготовленные два бланка договора о найме адвоката. Василиса быстро убрала со стола и стала внимательно читать пункты договора. Она хмурила лоб, ерошила пальцами короткие волосы и покачивала ногами пол столом один из стульев. Читала девушка очень дотошно, всматриваясь даже в самый мелкий шрифт.

– Это что за Коган такой? – спросила она, приподняв голову. – Тот, что в Питере весной банду на Ваське накрыл? Статья в газете была на развороте, "Жуткие тайны реки Смоленки".