Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Я увидел плечистого матроса выше среднего роста, сбоку у него висел маузер. Черные его глаза, налитые кровью, сверкали, он молчал. Присмотревшись, я узнал его, это был наш начальник разведывательного отряда имени Троцкого. Он со своей командой разведчиков перенес большую тяжесть борьбы с мятежниками. Его психологическое состояние было вполне понятно»[548]. Но нас, казалось бы, эта страшная картина не должна удивлять. Мы уже приводили приказы Тухачевского и политического руководства 7-й армии. В них подчеркивалась одна простая и страшная мысль: «Пленных не брать», однако незадолго до второго штурма содержание приказов изменилось на 180 градусов. Первое упоминание о том, что было решено изменить отношение к пленным, содержалось в выступлении в ПК РКП(б) комиссара Северного участка Угланова на заседании исполкома Петроградского Губсовета: «Но элемент разложения у них налицо, это несомненно. ‹…› мне передавали, что многие боятся сюда бежать обратно только потому, что боятся, что будут расстреляны. ‹…› Мы завтра, если будет благоприятная погода, пошлем туда листовки, мы думаем на аэропланах ссыпать их в Кронштадт…»[549] Решение о взятии в плен было продиктовано тем, что напуганные первым штурмом комиссары не хотели ставить матросов в безвыходное положение, которое заставило бы их драться до конца. Стало понятно, что взять Кронштадт будет необыкновенно трудно, а мятежников можно будет расстрелять в дальнейшем. Изменившееся отношение к пленным отразилось в новом приказе Тухачевского и Зиновьева по 7-й армии 15 марта: «По достоверным сведениям, кронштадтские красноармейцы и моряки, обманутые и поднятые на мятеж заговорщиками-белогвардейцами, начинают понимать свое жестокое заблуждение и свою вину перед рабоче-крестьянской Россией. ‹…› Приказываем: не причинять никаких оскорблений и насилий всем добровольно переходящим на нашу сторону, ибо всем искренне раскаявшимся рабоче-крестьянская власть сохранит жизнь и свободу»[550]. Комиссары усиленно внушали новую установку бойцам.

Ворвавшиеся в город курсанты спешили к находящейся недалеко от Петроградских ворот Морской следственной тюрьме. Ющук писал: «Все смолкло, только из-за стены послышался голос: „Скорей, товарищи, к тюрьме, освобождайте арестованных, а то их там расстреляют“»[551]. На рассвете заключенные услышали приближающийся шум, отряд курсантов подходил к тюрьме. Его вел бывший комендант А. Д. Тузов, которого, видимо, заранее обо всем предупредили. Заключенный Н. М. Тарасов вспоминал: «…послышался звон разбитых стекол в нашей камере. Через несколько минут все заключённые были на ногах, и, толкаясь друг о друга, каждый хотел узнать, что случилось». Курсанты сняли часового, «…но в тюрьму через ворота им попасть не удалось ввиду усиленной охраны. Поэтому они решили разбить стекла и передать в камеру оружие (около 8 винтовок с патронами и несколько гранат), чтобы заключенные сами открыли двери и напали бы с тыла на стражу, охранявшую главные ворота». Получив оружие, после короткого обсуждения заключенные решили действовать. «Взяли две длинные скамьи и стали выбивать двери наружу ‹…›, несколько человек решили выйти из тюрьмы и сделать нападение на три пункта, т. е. на часовых, стоящих у главных ворот, на караульное помещение и на канцелярию. Намеченная операция без единой жертвы в несколько минут была выполнена с большим успехом, и во двор тюрьмы вошло около 10 человек красных, ведущих наступление из Ораниенбаума. За короткий промежуток времени все захваченные нами (стража тюрьмы и охрана) были раздеты, особенно быстро сняли сапоги и верхнюю одежду. Несколько человек, самых разнузданных бандитов было расстреляно»[552]. Отрывок вызывает ряд вопросов. Что такое «самые разнузданные бандиты»? Заключенных не били, не пытали, кого автор имеет в виду? Сколько было расстреляно? Может быть, все работники тюрьмы и вся охрана? О том, что в тюрьме не был расстрелян ни один заключенный, автор не упоминает. Интересна судьба Тузова, бывшего коменданта тюрьмы, мастерового «Петра Первого», сыгравшего основную роль в захвате тюрьмы. Но он вышел из партии, а за это строго наказывали. Тузову зачли его роль в освобождении заключенных и вместо расстрела отправили в концлагерь. Благодарность по-большевистски! Последний комендант тюрьмы Шустов и его помощник забаррикадировались на крыше и бросали в наступающих ручные гранаты, но были убиты в ходе боя. Освобожденные, хорошо зная Кронштадт, пошли в наступление вместе с курсантами и активно участвовали в боях.