Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Такое большое число пленных показывает крайнее нежелание красноармейцев 7-й армии вести упорный бой. Но с подходом подкреплений: кавалерийского полка, 80-й бригады, отрядов коммунистов из Петрограда и двух броневиков, а также с переброской к Кронштадту заградительных отрядов и давлением Тухачевского частям 7-й армии удалось оттеснить восставших от пристани и исправить положение. Но, несмотря на все новые и новые подкрепления, восставшие стояли насмерть. Петриченко писал о вечерних боях: «Около 5 часов вечера противник, получив подкрепление, повел новое наступление на Цитадельские ворота и, заняв их, стал распространяться к лаборатории, но подошли наши резервы, и он был снова выбит. Тогда же коммунистами были заняты 1-й и 2-й южные форты. К этому времени замечено усиление противника со стороны Ораниенбаума. Навстречу ему был выдвинут резерв на восточную часть Котлина. Подтягивались резервы все время со стороны северного берега на форты №№ 6 и 7, наблюдалось значительное движение резервов в районе Ораниенбаума и движение колонны конницы со стороны Петрограда. Город, форты и гавань обстреливались усиленным артиллерийским огнем с северного и южного берега и с бронепоездов. ‹…› Наша артиллерия с „Петропавловска“ и „Севастополя“, а также с фортов била исключительно по наступающему противнику и, делая пробоины во льду, топила наступающих. Несмотря на это, цепи рассыпались реже и лезли, как мурашки по льду»[563]. Хотя артиллерии в Кронштадте было достаточно, у защитников крепости не хватало шрапнельных снарядов, а тяжелые снаряды часто просто пробивали лед и, взрываясь, наносили меньше потерь наступающим, чем шрапнель. Артиллерию «Петропавловска» и «Севастополя» нельзя было полностью использовать (см. гл. 3). К 6 часам вечера большинство фортов были захвачены наступающими красноармейцами. Петриченко писал, что к 6 часам «оставались в нашем распоряжении следующие форты: „Константин“, „Риф“, „Тотлебен“, „Морской“ и „Красноармейский“, причем некоторые из этих фортов были по своему устройству приспособлены только к обороне со стороны моря и не могли вести оборону вкруговую. Имелись еще форты „Шанц“ и „Милютин“, которым значения как боевым единицам уже не придавалось…» В штаб обороны и ВРК сплошным потоком поступали заявления: «…с форта „Тотлебен“: „дайте подкрепление 200 человек при 5 пулеметах, т. к. остается в действии только одна пушка“, с форта Риф „требуют подкрепления в 100 человек при 2-х пулеметах, так как материальная часть орудий с каждым выстрелом отказывается работать“; на форт Константин требуют подкрепления в 150 человек при пулеметах, „в противном случае натиск противника не выдержим и вынуждены будем оставить форт“, везде требуются взамен выбывших из строя: командиры, артиллеристы и пулеметчики; с „Севастополя“ заявили, что имеются лишь только три 12? снаряда и больше стрелять нечем…» Петриченко и начальник обороны, обсудив положение, решили «с наступлением темноты отойти на форты: „Красноармейский“, „Риф“ и „Тотлебен“, где попытаться задержаться»[564]. В воспоминаниях Петриченко не указывается время, когда было принято это решение. Арканников писал: «…Революционным комитетом совместно с начальником обороны в 6 часов вечера решено, чтобы войска с наступлением темноты в порядке отходили на форт Обручев (Красноармейский. – Л. П.), к северу от Котлина и затем к финляндской границе». В отличие от Петриченко, он утверждает, что было решено оставить Кронштадт и отойти в Финляндию, а Петриченко пытается представить, что намеревались продолжить сопротивление в последних фортах. «Приказание об отходе на форт Обручев, – продолжал Арканников, – было передано начальником штаба на все форты, батареи и участки. После того как распоряжения были сделаны и войска приступили к отходу, штаб также присоединился к колонне, которая в полном порядке, освещаемая луной, тянулась к финляндскому берегу…»[565] Об отступлении в полном порядке писал и Петриченко. Но все исполнители этих приказов в один голос утверждали обратное.