Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Он написал заявление с просьбой о возвращении, где осудил свою роль не только в Кронштадтском восстании, но и дальнейшую деятельность в Финляндии по подготовке нового выступления против Советской России. Он назвал эту деятельность «еще большим и тягчайшим преступлением»[629]. Он не ограничился одними заявлениями и составил подробный доклад о Кронштадтском восстании. Крестьянинов утверждает, что вопросом о том, что делать с Петриченко, занимался Сталин: «Председатель ОГПУ Г. Г. Ягода доложил об этом И. В. Сталину, который ответил, что родине можно полезно служить, даже находясь за ее рубежами»[630]. С 1927 г. Петриченко стал работать на советскую разведку. В этом он повторил судьбу многих деятелей русской эмиграции, таких как последний командир Корниловской дивизии Н. Н. Скоблин или один из командующих войсками КОМУЧа Ф. Е. Махин. После выполнения ряда заданий советской разведки в Латвии, в т. ч. и вступления в Российский общевоинский союз и подробное освещение его деятельности, Петриченко, побывав в СССР, был отправлен в Финляндию. Он продолжал поставлять ценную информацию советской разведке. В 1937 г., по свидетельству резидента советской разведки З. И. Рыбкиной, он был взбешен московскими процессами и заявил ей, «…что в Москве судят не врагов народа, а истинных борцов за его собственные идеалы, травят людей, которые делали революцию и остались верны ей. „В любом случае, – заявил он, – я отказываюсь с вами работать!“ С превеликим трудом удалось мне тогда успокоить Петриченко и убедить его продолжать сотрудничать с советской разведкой», – докладывала в Центр Рыбкина[631]. Зимой – весной 1941 г. он сообщал ценную информацию о военных приготовлениях в Финляндии, о прибытии в страну немецких войск, о концентрации большого числа германских дивизий в Польше. Финская контрразведка считала Петриченко очень опасным, 21 июня 1941 г. он был арестован и отправлен в концентрационный лагерь. 23 сентября 1944 г. его освободили на основании соглашения о перемирии между Советским Союзом и Финляндией. Но самые страшные тюрьмы ждали его впереди. Глава союзной контрольной комиссии по Финляндии А. А. Жданов подписал список, состоящий из 22 русских эмигрантов, которых финские органы безопасности должны были арестовать и передать советским коллегам. В этом списке было и имя Петриченко. В ночь на 21 апреля 1945 г. он был арестован и отправлен в Москву. Опубликованы некоторые протоколы его допросов, но, с нашей точки зрения, они не представляют никакого интереса. Что от него хотели, то он и говорил. 17 ноября 1945 г. особое совещание при наркоме внутренних дел СССР приговорило его «за участие в контрреволюционной террористической организации и принадлежность к финской разведке» к 10 годам исправительно-трудовых лагерей[632]. Он был отправлен в Соликамский лагерь в Пермской области, а в июне 1947 г. во время этапирования во Владимирскую тюрьму скончался.

Яркая фигура вождя и авантюриста, народного трибуна и тщеславного самоуверенного человека, в судьбе которого отразилась трагедия русского народа. Тысячам других кронштадтцев, в т. ч. и ряду членов ВРК, повезло больше. Они навсегда остались в Финляндии.

2. Расправа

Какой бы тяжелой ни была жизнь кронштадтцев в эмиграции, у оставшихся в России судьба была еще горше. Несмотря на то, что накануне штурма в ряде приказов говорилось о необходимости хорошо обращаться со сдавшимися в плен, в предыдущих прямо указывалось, что пленных быть не должно. Часто их убивали прямо на месте (см. гл. 4). Сразу после взятия Кронштадта расстрелы проводились без суда и следствия. Особенно жестоко расправлялись с матросами. Местные жители рассказывали, что ночью 18 марта пленные были построены на Усть-Рогатке, рассчитаны на 1-й – 2-й, и каждый второй был расстрелян. Всего в эту ночь было расстреляно около 400 человек.