Кропаль. Роман

Юрий поднялся, галантно поцеловал ей ручку, параллельно думая только о том, как же ловко у него все это выходит. Видимо, в фильмах он столько раз это видел, что научился, сам того не заметив. Голливудская улыбка:

– Юрий. Присаживайтесь.

– Очень приятно!

– Взаимно. Вы очень красивая.

– Спасибо, а вы очень галантный молодой человек.

– Не такой уж молодой.

– Это тоже хорошо.

Они о чем-то говорили и дальше, но это тот Юра, богатый и респектабельный, говорил, а настоящий Юра рассматривал девушку. Молоденькая. Никогда он с такими не встречался, даже в институте, хотя тогда он был красавчик, и факультет у него в педе был бабский. Но это были такие девушки на выгул, нежные красотки для папиков, особенный разряд. Положительные девушки из общаги таких осуждали, и они с пацанами это осуждение поддерживали – мол, ни души, ни мозгов. Но все равно, точила внутри честная мысль о том, что девчонки просто завидуют их холености, нарядам, духам и спокойной уверенности в себе. А пацаны понимают, что не по зубам такую вот девочку – даже если срастется, то потом придется чувствовать себя нищим неудачником и бояться, что она упорхнет. И он робел заранее, и отвечал недовольно, и уходил быстро, чтобы не влюбиться нечаянно.

А теперь смотрел на такую вот красотку, болтал с ней и чувствовал себя невероятно крутым. Не из-за свободной пятерки в кармане, которую он сейчас спустит, и не из-за костюма в хрустящем картонном пакете, стоявшем у ног, а из-за этой поразительной свободы. У него жена дома, ребенок, ипотека и посиделка эта – просто игра на полчасика, и девочка – игра. Можно расслабиться, наблюдать и думать о том, что теперь он знает, куда ходят такие девочки, когда прогуливают пары. Спа, брови и перекусить. Только тут грудка не жареная, а на гриле.

Дома Юрий распаковал костюм, положил его на кровать и начал прикладывать к нему рубашки. Подходила любая. Юра думал, что это не потому, что и вправду подходит, а потому, что костюм этот будет напоминать ему об этом прекрасном дне. Дне, который он прожил так, как должен проживать всю свою жизнь. И про юную Аню, которая подарила ему это чувство мужественности и привлекательности, которого утомившая жена дать не может.

Внезапно вошла жена и замерла на пороге.

– Ого! Это что?

Пока она подходила к кровати и рассматривала этикетки, Юра чувствовал, как возвращается в него нищий клерк, этот пресловутый менеджер среднего звена, этот человек – штамп. Он постарался удержать волшебное настроение:

– Этот лучше? Как думаешь?

Но прозвучало заискивающе и стыдливо. Жена разозлилась.

– Восемь тысяч!

– Он в два раза больше стоит.

– Очень здорово! У нас долги по ипотеке, а ты костюмы покупаешь!

– Я должен хорошо выглядеть. У меня же переговоры. Мне начальник замечание сделал.

– Нас выселят скоро, мы под забором будем хорошо выглядеть!

Дальше началась ссора, но Юра как-то даже не злился. Ругался с женой нищий Юра, а настоящий Юра остался сидеть в том кафе, с Аней.

Доругавшись до крика, Юра хотел уйти на улицу, подышать, но жена разоралась бы еще больше. Поэтому Юра прихватил на прогулку сына. Пока тот возился в песочнице, Юра набрал Ане. Нет, он не собирался больше с ней встречаться, но хотелось вернуть это ощущение собственного достоинства, силы, и немного опасности.

Они поболтали ни о чем, посмеялись глупостям, пока сын качался на качелях и осваивал горку в соседнем дворе – в своем говорить было небезопасно, какая-нибудь сердобольная соседка могла подслушать и донести.

Разговаривая, Юра прохаживался перед лавкой, меланхолично попинывал окурки и пустые бутылки – вчера здесь явно заседала какая-то буйная компания. У мусорки лежала упаковка от презерватива, и это сильно удивило Юру – видимо, кто-то занялся сексом прямо тут. Возможно, на виду у случайных прохожих и жителей дома. Может быть, кто-то не спал и все видел. От этого защекотало внутри, и стало сначала смешно, а потом обидно – вот у людей жизнь – делают, все что хотят, а Юра даже на улице сексом-то никогда не занимался, только в помещении.

Неожиданно бутылка откатилась в сторону, и за ней оказалось кольцо с крупным камнем. Юра сначала подумал, что это бижутерия, и поднимать его как-то стыдно. Он присел на лавку и сделал вид, что завязывает шнурок. Кольцо оказалось дорогим – у мамы было такое, еще бабушкино – довольно грубое на вид – массовая советская штамповка, но оно было с рубином, точно с настоящим рубином, очень крупным. Когда умер отец, мама продала такое кольцо и купила Юре велосипед, а себе стиральную машину.

Юра вспомнил маму и даже хохотнул от радости. Мама точно за ним наблюдает – смотрит сейчас с облачка и подсказывает, что не ту жизнь он живет – слишком рано женился, слишком рано дети, и уж тем более, ипотека. Она же говорила, но тогда Юре казалось, что мама драматизирует – он уже нагулялся, устал от одиночества и непостоянства, а жена – это точно та самая. Юра и сейчас так думал, и возмущение внутри, оно было не против жены или сына, оно было против безденежья, против работы, на которой он впахивал круглыми сутками, но ни роста тебе, ни прибавки.