Кросс на 700 километров

— Да как вам сказать? Эта программа развёрнуто действует в США и Западной Европе, ещё в нескольких странах. А у нас, как всегда, нет денег. Конечно, никто свидетелю внешность и пол менять не будет. А вот паспорт новый могут выдать. Если человек имеет возможность, уезжает в другой город. На какое-то время могут дать охрану. Но ненадолго и не всем. А в чём дело, Алиса? Просто так интересуетесь? — Суслопарова взглянула на часики и заторопилась. — Почему вы не подписываете протокол? Что вам в нём не нравится? Неправильно записаны показания?

— Да нет, вы всё записали правильно. — Алисе казалось, что она видит себя со стороны, и откуда-то из угла слышит собственный голос. — Всё верно, только я говорила неправду. Я не была той ночью на станции…

— Что?!

Суслопарова вскочила из-за стола, нацепила на нос очки, приоткрыла рот. Наверное, такое в её практике случилось впервые. Человек дал ложные показания, добился того, что в них поверили, записали в протокол, а после вдруг решил сказать правду!

— А где вы были?..

— Я действительно искала убежавшего мальчика. Но было это не на станции, а в лесу.

Алиса вдруг резко, неожиданно для самой себя, разорвала протокол на мелкие клочки, не думая, что её за такое могут наказать. Суслопарова от её наглости оторопела, и Алиса продолжала, тихо и яростно, глядя следователю прямо в глаза.

— Мы с Денисом были там… и всё видели! Мы спрятались в кустах. На наших глазах была задушена Люция Бражникова. Это сделал не Азибаев, а Борис Артемьев, тоже наш вожатый, по приказу преподавателя физкультуры Чаркина. Теперь вы докажите, что ваши слова не пустые! Защитите нас с Денисом, как свидетелей. Составьте протокол. Володя Азибаев не убивал Люцию. Он отказался изнасиловать её перед смертью. Его заставили схватить уже мёртвую Люцию за горло. А потом велели тащить тело к заливу, прятать под лодку. Что случилось потом, я не знаю, не видела. Но его, говорят, нашли у воды, с ножом в животе. Азибаев умолял не убивать Люцию. Обещал Чаркину деньги, товар, машину. За что-то просил прощения. Но Чаркин не согласился, сказал, что и так всё возьмёт. Говорил, будто Вован очень ему обязан, да ещё какому-то хозяину… Кажется, его отчество — Романович. Фамилию и имя я не знаю. Не расслышала, вернее. Говорил о предательстве, о шантаже со стороны Люции. Кажется, она собиралась сдать Чаркина милиции, но в связи с чем, я не знаю. Утверждаю только одно — их обоих убили. Это — не бытовуха, не любовь и ревность…

Алиса не смогла больше говорить и разрыдалась, а Суслопарова тут же бросилась к стеклянному кувшину с водой, захлопотала около вожатой. Заойкала, обмахивать Алису папкой с документами. Потом накапала в стакан валерьянки, не пожалела и минеральной воды.

— Я вам всё скажу, как было! Да, вы можете не поверить. Я уже один раз солгала, но такими вещами не шутят. Чаркин и Азибаев совращали мальчишек. Снимали оргии на видео и фото, размещали в Интернете. Платили деньгами и наркотиками. Кормили деликатесами, поили… Не только в лагере, но и в городе тоже. Возили на джипе в какую-то гостиницу. Возможно, Люция хотела донести про это в милицию. Я не могу больше молчать! Не хочу, чтобы ещё кого-то убили. Помогите мне всё это доказать! Вы против того, что сейчас творится в стране, я вижу. Алевтина Петровна, сделайте что-нибудь! Вы — старый, опытный сотрудник. У вас другие ценности, не то, что теперь. На вас одна надежда. Пожалуйста!

Алиса с мольбой смотрела на Суслопарову, которая тоже зашмыгала носом. Потом следователь накапала валерьянки уже себе, залпом выпила, положила под язык таблетку валидола. Вытащила новый бланк, отвинтила колпачок ручки и, ещё несколько раз кивнув головой, приготовилась писать.

* * *