Кровь

— Странно, голова закружилась, — извиняясь, произнесла она.

— Может, воды?

— Нет-нет, уже лучше. Спасибо.

Через несколько шагов она ввела меня в небольшую комнату, где никого не было, но через секунду дверь в дальней стене открылась, и я заметил за спиной вошедшего огромный зал, уставленный мониторами и компьютерами.

«Похоже на вычислительный центр», — подумал я.

— Вы — Кудрин? — сухо спросил мужчина.

— Пока еще.

В ответ послышалось невразумительное хмыканье, и Гриша, а я подумал, что это именно он, нажал кнопку селектора.

— Вадим и Коля на выход. Тридцать четыре.

Тоже мне — конспираторы. Впрочем, я в безопасности ничего не понимаю, пусть будет «тридцать четыре», почему бы и нет.

— Анжела, спасибо! Ты свободна. А вы идемте со мной.

Гриша открыл дверь. Бледная после моих домогательств брюнетка, вышла первой, а я потянулся следом.

И вот я снова в машине. Теперь это мой любимый черный «Ленд Круизер». Справа и слева от меня сидят Вадим и Коля, на передних сиденьях водитель и Гриша — полный боевой комплект.

На это раз мне везет, я не впадаю в забытье, а напряженно думаю о том, как выкрутиться из опасной ситуации. Мимо окон проносятся дома и люди, порой мне хочется дать по башке Вадиму, выпрыгнуть из машины и заорать, чтобы хоть кто-то услышал о том, что я еще здесь, на этой Земле, и может быть, может быть, тогда кто-нибудь решит, что я неплохой, в сущности, парень, и поможет мне выпутаться из всей этой нелепой истории, которую я не звал в свою жизнь.

Я сильно напуган. Игра закончилась. Враг здесь, со мной, и неважно, что фамилия его не Кольский. Попасть после огня в полымя — вот удел для дураков. Эх, Самоцветов, Самоцветов… Так меня подставить. Сначала спасти, а потом подставить. Воистину: все в мире сбалансировано.

Страшно еще и оттого, что я не знаю, насколько способен управлять своими новыми способностями. Вдруг это была случайность, и в следующий раз, когда я с умным видом произнесу какое-нибудь заклинание, ничего не произойдет. Вот смеху-то будет.

Угу, горького смеху для меня. А им ничего, весело даже. Я посмотрел свирепо на затылок Гриши.

«Отдай мои деньги!».

Тот обернулся и сказал:

— Тебе велели передать, — и протянул дипломат.

Я нежно принял его и открыл: деньги на месте. Десять пачек по десять тысяч долларов каждая. Что ж, пригодятся… может быть. Я покосился, мои сопровождающие вымуштровано смотрели в окна, каждый в свою сторону. Да, дисциплина — полезная вещь.

Под рукой водителя зазвонил телефон. Гриша взял трубку:

— Второй слушает.

«Значит, есть еще и первый», — сообразил я.

Гриша слушал несколько секунд, потом положил трубку и коротко сказал:

— Шесть!

Через две секунды на моих руках были наручники, а машина развернулась прямо поперек Кутузовского проспекта, и мы поехали назад.

Несколько минут ушло на то, чтобы вернуть свое сердце из горла, где оно теперь неистово колотилось, на положенное ему место. Уровень адреналина был раздавлен волевым усилием — воевать так воевать! — и я поглядел, чего там у Гриши в голове.

Ничего. Просто приказ. Хорошая голова, без мыслей. Делает и не думает. Мне бы такую! Но сейчас это было непозволительной роскошью.

Тогда я решил поэкспериментировать. Все равно делать было нечего, ехать еще полчаса, не меньше. Вперив немигающий взгляд в затылок водителя, я начал внушать ему кое-какие мысли. Через пару минут машина остановилась. Я порадовался этому обстоятельству, а Гриша нет. Он даже ничего не сказал. Едва глянув на водителя, который молча сидел за рулем, будто ему приказали остановиться, он и встал, Гриша вышел из машины, открыл заднюю дверь, наклонился ко мне через колени Вадима и легонечко дал мне в темя рукоятью пистолета.

10

— Видишь, ты был не совсем прав насчет Императора и жрецов, — сказал Ветер.

— Отчего же? — Серебряный Медведь лукаво посмотрел на художника. — Это ты неправ, полагая, что я неправ.

— Но ведь его смерть вызвала недовольство в стране, и жрецы вынуждены были судить тех, кто участвовал в его убийстве.

— Вот и послушай свои слова.

— А что? — Ветер тупо посмотрел на старика, потом перевел взгляд на жену и пожал плечами. — Не понимаю.

— Отец имеет в виду, — сказала Полная Луна, — что ты говоришь не об Императоре, а о том, как он умер. А это разные вещи.

— А ведь верно, — подхватил Медвежий Рык, — ведь, если бы он умер иначе, всего случившегося могло и не быть.

Серебряный Медведь положил руку на голову сына и сказал:

— Верно, мой мальчик, но дело не только в этом. То, что вы говорите — философия. А жизнь не остановилась. Ведь в разговоре с тобой, — обратился он к художнику, — я говорил о системе жрецов. Да, голову отсекли. Надолго ли? Через полгода выборы Главного Жреца, потом найдут какую-то замену Императору, пролив реки крови в борьбе за власть. И все встанет на свои места. Жреческая система от всего этого не изменится. Та же элитарность, тайна и влияние на людей.

Полная Луна поставила на стол супницу. Разлив по тарелкам горячий бульон с плавающими в нем кусочками перемолотого мяса, смешанного с кукурузной мукой, она устало присела.

Ветер, заметив ее бледность, спросил:

— Нехорошо?

— Тошнит.