Кровь ацтека. Наследник

Подобно героям арабских сказок, я нашёл среди знойных земель зелёный оазис, рай Аллаха на земле. Я принялся было делиться с Хоакином своими соображениями об Аллахе и его саде, но быстро прикусил язык. Я и так уже согрешил, упомянув еретические арабские сказки. Если с моего языка слетит очередное богохульство, то, боюсь, мне придётся вдыхать запах застенков святой инквизиции, который вряд ли меня порадует. Мы пересекли главную площадь. По обе её стороны тянулись крытые галереи, укрывавшие от солнца или дождя купцов и покупателей. Важные, самодовольные сановники несли бумаги на подпись вице-королю, домашние слуги торговались с женщинами, сидевшими на корточках рядом с ковриками, где громоздились фрукты и овощи, а знатные дамы заходили в купеческие лавки, где продавалось всё — от китайского шёлка до клинков из толедской стали.

С противоположного конца ансамбль площади завершало здание вице-королевского дворца с примыкавшей к нему тюрьмой. С виду этот комплекс сооружений с каменными стенами и большими воротами походил на крепость.

Слева от дворца находился Дом Бога, величественный собор. Сооружение сего здания было начато ещё до моего рождения, но вокруг него до сих пор громоздились обломки камней и клубились облака пыли, которые сопутствуют строительству.

Несмотря на великолепие Мехико, его здания всё-таки не бросали вызов небесам, как Вавилонская башня. Я заметил Хоакину, что видел здесь мало строений выше двух этажей.

Он развёл руками.

— Земля трясётся.

Ну конечно, как я забыл, землетрясения. Почва Новой Испании сродни её страстному, кипучему народу — как души людей сотрясают любовь и ненависть, так и землю этой страны сотрясают землетрясения и опаляет пламя вулканов.

Купеческие лавки и правительственные здания оставались позади по мере того, как мы продолжали путь к Аламеде, блистательному бульвару в самом сердце города, где дамы и кабальеро похвалялись своими нарядами и лошадьми и обменивались обольстительными улыбками.

Наш вьючный обоз и паланкин двух моих подопечных миновали несколько домов настолько величественных, что их без преувеличения можно было назвать дворцами. Перед большими воротами стояли чернокожие слуги, одетые, пожалуй, лучше, чем я.

Когда мы добрались до Аламеды, где прогуливались изысканные щёголи и дамы, мне стало неловко оттого, что я веду обоз. Я ведь нынче считался молодым испанским идальго, а мы не пачкаем своих рук работой.

Я надвинул шляпу на лоб, надеясь, что, когда вернусь сюда как кабальеро, во мне не вспомнят погонщика мулов.

Бульвар с его деревьями, лужайками и чудесным прудом был прекрасен, но я почти не замечал природных красот, ибо всё моё внимание было приковано к дамам и кабальеро, к тайным и робким взглядам, безмолвно высказанным приглашениям, кокетливым смешкам красавиц и мужественному фырканью щёголей и коней. Вот это было зрелище — норовистые скакуны и задорные гуляки, весёлые, бесшабашные, энергичные, галантные. Шпага у бедра, любовные сонеты на устах!

Да, вот таким человеком я хотел бы стать — доблестным и знающим себе цену, яростным демоном в постели женщины, непобедимым фехтовальщиком в поединке с мужчиной. Пленять и очаровывать, быть элегантным красавцем с клинком в руке, обретающим расположение дамы, обнажающим меч и кинжал, чтобы превзойти соперника — а то и двух или даже трёх. Я сразился бы с целой дюжиной этих надушенных щёголей за минуту блаженства в объятиях прекрасной дамы!

Ни один актёр комедии не мог бы выглядеть таинственнее или романтичнее, чем эти щёголи и дамы. У каждого идальго имелась свита из африканских рабов, следовавших за гордыми гарцующими конями господина, а некоторым прислуживало не менее дюжины. Карету каждой дамы сопровождало не меньшее число слуг, расфуфыренных под стать хозяйке и её экипажу.

   — До наступления ночи кто-нибудь в порыве ярости и ревности непременно выхватит шпагу, — сказал Хоакин, — и прольётся кровь.

   — А власти наказывают за подобные действия?

   — Люди вице-короля поднимают много шума, размахивают клинками, устремляются к нарушителю и грозятся арестовать его, но на самом деле это всё делается напоказ. Друзья кабальеро, якобы с целью не подпустить к нему стражу, окружают нарушителя с обнажёнными шпагами и провожают до ближайшей церкви, где он получает убежище. Солдаты вице-короля не имеют права никого преследовать на церковной территории и со спокойным сердцем уходят. Дуэлянт же вскоре вновь возвращается на Аламеду, готовый в любой момент обнажить шпагу, чтобы поразить соперника или защитить друга от солдат вице-короля.

От размышлений о несомненных достоинствах столь уважительных к чести обычаев и установлений меня оторвал хлопок по спине, полученный от подъехавшего всадника, причём сделал он это с такой силой, что я чуть было не свалился с лошади.

   — Матео!