Кровь ацтека. Тропой Предков

Мне, однако, было не до веселья — впору хоть самому забраться в подпол и захлопнуть за собой крышку. Я никак не мог избавиться от воспоминаний о зловещей старухе и хотел поскорее встретиться с отцом Антонио, от которого надеялся получить хоть какие-нибудь объяснения.

Не в силах усидеть на месте, я надел соломенную шляпу и индейскую manta — одеяло, которое носили вместо плаща, пропустив над правым плечом и под левой рукой. В такого рода одежде (излюбленном наряде подавляющего большинства индейцев и полукровок, а именно из них в основном состояла толпа на улицах) было легче всего затеряться, а стало быть, она идеально подходила для маскировки.

Надвинув шляпу на лоб, я отправился в сторону площади, откуда — это было слышно уже издалека — доносились музыка, пение и громкий смех. Жизнь простых людей в Новой Испании была суровой и трудной, но уж если им выпадала возможность отдохнуть и повеселиться, они отдавались этому со всей страстью, причём танцы и обильные возлияния сопровождали любые праздники, хоть светские, хоть церковные. Вокруг площади выстроились продавцы пульке, хереса, вина и ямайского рома, и, надо сказать, отбоя от покупателей не было. Люди, порой с трудом наскребавшие денег на тортилью для своих детей, не скупились на выпивку. Сегодня эти бедняги чувствовали себя так, словно им принадлежал весь казначейский флот.

Карибскийром, прозванный «чертогон», считался в Веракрусе новинкой, но уже приобрёл огромную популярность. Этот дьявольский напиток, который гнали из тростникового сахара, похищал души всех тех, кто не относился к gachupines и, следовательно, не мог позволить себе испанского бренди. Ну, строго говоря, не совсем уж все подряд были поклонниками рома. Я сам, попробовав его как-то раз, зарёкся: мне показалось, что эта огненная жидкость прожгла бы дырку и в крокодильем желудке.

Повсюду пылали костры, и искусные мастера стряпни похвалялись друг перед другом вкусными тортильями, варёными бобами, жареным красным перцем. Разносчики торговали бананами, папайей, сахарным тростником и насаженными на вертел, очищенными от кожуры плодами манго. Певцы и гитаристы на площади исполняли любовные серенады, собирая в шляпы медяки.

Священников и монахов в этой толпе было хоть отбавляй, однако отца Антонио я, как ни искал, среди них так и не обнаружил. Оно конечно, многие духовные лица были приглашены во дворец на приём к архиепископу, но вряд ли прелату пришло бы в голову привечать священника, лишённого сана, нищенствующего клирика, каковым являлся мой добрый покровитель. Чтобы как следует всё рассмотреть, я взобрался на невысокую каменную ограду фонтана и оттуда обвёл взглядом море голов на площади. Макушек с тонзурами было полно, но сверху все они выглядели абсолютно одинаково.

Неподалёку выступала группа juglares, уличных артистов, которые пели, танцевали, кувыркались и показывали фокусы. Их трюки, может быть и не рассчитанные на изысканный вкус, но сложные и рискованные, приковали моё внимание.

Куда мне, гордившемуся своим умением выворачивать руки из суставов, было до этих кудесников! Один juglare достал из ножен шпагу длиной с руку, объявил, что сейчас проглотит её, после чего, не теряя времени, откинул голову, разинул рот, занёс над ним клинок остриём вниз и, медленно опуская, ввёл его в себя на три четверти длины.

Я таращился на это диво с ограды, изумлённо выпучив глаза, пока не сообразил, что сам выставил себя на всеобщее обозрение. Это заставило меня встрепенуться, спрыгнуть и затеряться в толпе. Я шнырял повсюду, пригибая голову, но обшаривая всё вокруг взглядом в поисках отца Антонио.

Однако всё было тщетно. Моего доброго наставника нигде не было, зато теперь мне бросился в глаза давешний карлик, сопровождаемый четвёркой своих друзей, которых я по ошибке принял за слуг, — двумя мужчинами и двумя женщинами. Подозрительный тип, заплативший мне два реала за то, чтобы я передал записку даме, тоже отирался рядом с ними. Как только карлик, взобравшись на бочку, заговорил, вокруг стали собираться любопытствующие.

— Завтра, amigos, — голос карлика звучал на удивление гулко и мощно, — мы, «La Nomadas»[23], труппа странствующих артистов, исполним исключительно для вашего удовольствия одну из самых благородных буффонад, ранее представлявшихся перед взыскательной публикой Севильи, Мадрида и Кадиса.

Компания актёров, собравшаяся вокруг бочки, решила его поддержать: они издавали радостные крики, свистели, притопывали и хлопали в ладоши с таким энтузиазмом, как будто от этого зависела их жизнь. Карлик смущённо поднял руки, призывая к тишине.

   — Кроме того, наш великий autor, Матео Росас де Оквендо, легендарный поэт-меченосец, бесстрашный фехтовальщик, талантливый актёр, а также драматург, восславленный всюду пред ликом церкви и короны, представит завтра на ваш суд одну из лучших своих драм, когда-либо украшавших сцены Европы, Англии и Новой Испании!