Кровь боярина Кучки

- Я говорю, Изяслав нынче великий князь! - донёсся будто бы издали голос Якубца.

- Куда Гюргий скачет? - вслух подумал Род.

- Что с тобой, боярин? - удивился его внезапной бледности Коза. - Ну любой же букашке ведомо: Гюргий скачет сызнова сгонять смердов в ратные полки, отбирать у пахарей коней, созывать половцев-крадёжников себе в пособ. Надо же петуху возвращать насест. А ведь слетел с него так позорно!

- Да, позорно, - отнял руки от лица Род.

- Ты всего не ведаешь, - увлёкся рассказчик. - Когда изгнанный Мстиславич, собрав силы, миновал Пересопницу, за ним следовал злец Владимирко, похитивший вдавни у моего господина Ивана галицкое княжение. А к Владимирковым полкам примкнул Андрей Гюргич со своей дружиной. Устрашающая сила двигалась за Изяславовой спиной. А впереди Гюргий вот-вот выступит из столицы. Каково оказаться в таких клещах? А забубённая головушка Изяслав знай себе идёт к Киеву! Бояре ропщут: «Сзади враг, спереди другой!» А смельчак окорачивает трусливых: «Иду на суд Божий!» И Бог рассудил по-Божески. За рекой Уш галичане почти нагнали. Их передовой и великокняжий сторожевой полки начали перестрелку. Как избежать битвы?

- Свет ночных костров, - вымолвил Род.

- Ты все ведаешь! - всплеснул руками Якубец. - Кто меня опередил рассказом?

- Я увидел костры, - сказал ведалец. - Многое множество! Только не ведомо, где и чьи.

Изяслав кострами обманул Владимирка. Тот не перешёл реку, думая напасть с утра. Хитреца же ночью и след простыл. Вырвав хвост из цепких лап врага, борзый пардус устремился к Киеву. С ходу занял Белгород. Гюргий, сидючи в столице, как узнал, бросился в лодке через Днепр и проворней, чем лисица в нору, скрылся в свой Остёр. Сколько суздальских бояр по пал ось в руки Изяславу! Коли не брешет вестоплёт, озадаченный поступком Гюргия Владимирко объявил Андрею: «Сват мой есть пример беспечности: господствует в России и не знает, что в ней делается. Один сын в Пересопнице, другой в Белегороде не подают отцу вестей о движении врага. Когда вы так правите землёю, я вам не товарищ!»

- Гюргию теперь уж не сидеть на киевском столе до самой смерти Изяславовой, - приговорил со вздохом Род.

- Напрасно ты так мыслишь, - возразил Якубец. - Суздалец неутомимо исполчается. Быть великой рати! Побеждённый поведет на Киев все дружины, и свои, и сыновей. Лихие половцы, его пособники, спешат, прельщаясь грабежом. Из Новгорода-Северского двинулся Святослав Ольгович. Черниговские братья разделились: Владимир остаётся с Гюргием, а Изяслав нынешней ночью устремится к соимённику в столицу, пока враги её не обтекли. Так что нам, по выраженью ворожей, «близкая дорога».

- Я лишён своей любимой кобылицы, - не скрыл кручины Род. - Не покину этих мест, пока не отыщу её.

Якубец в изумлении вскочил с ковра.

- Не покинешь этих мест? Да здесь же смерть за дверью стережёт тебя. Давидовичи перегрызлись: Владимир доконал брата - дескать, пусть Иван Берладник отдаёт вязника, не то вместе с ним сложит голову. А Изяслав по-братнему ему ответил: «Обидишь воеводу моего - считай, обидел меня!» Так и которуются который день. Тебе придётся покидать Чернигов под сильной обережью галичан. Азарию Чудину, черниговскому воеводе, с ними драться не с руки. Он просто-таки в бешенстве от вынужденного союза с Гюргием. Лишь крепкая любовь к злецу Владимиру удерживает истого онагра от побега в Киев. Без Владимира Азарию дороги нет.

- А мне без Катаноши, - упавшим голосом заключил Род.

Якубец ну никак не понимал упрямца. Пришлось потонку объяснить необычайное знакомство с Катаношей, их дружбу, злоключения, нечаянную невозможную разлуку.

Кудряш припомнил, что вполуха слышал, будто отряд бродников, подвергшихся избою у переспы, оставил после своей гибели целёхоньких коней. Они ожидали всадников поблизости, а после были взяты как добыча черниговскими кметями.

- Возможно, среди них твоя излюбленная кобылица? - предположил Якубец. - Какой масти?

- Игреняя.

- Игреняя? - Коза заторопился. - Выздоравливай, боярин. За беседу благодарствую. - Тряхнул русыми кудрями и вышел из одрины.

Вечерял Род в одиночестве. Передал через блюдника, чтоб доставили верхнее платье. Перстень оказался на месте, Богомилова ладанка тоже, только пуста Значит, земля, давшая Роду силу, ушла в него дотла. Он вспомнил христианское: «Земля еси, и в землю отыдеши». Взял свою черевью шапку, подаренную Чекманом, потёрся об неё лицом. Этой шапкой в пылу скачки он лупил Катаношу, не желая понукальцем причинять ей даже малейшей боли. К шапке кое-где пристал её волос цвета утренней зари. Зажмурившись, он увидел дом с соколом на спице, машущим жестяными крыльями при порывах ветра, на задах дома - длинную конюшню, за ней - изгородь из берёзовых стволов, а внутри двора - конюха, разминающего Катаношу, гоняя её на длинной верёвке вокруг себя.

Открыв глаза, Род тяжело вздохнул и впервые почувствовал, как устал от жизни. Душа готова была горы свернуть, тело ничего не хотело.

Вошёл Берладник, напряжённый, как перед боем.

- Не спишь, друг? Князь Черниговский желает с тобой проститься.

- Изяслав? - удивился Род.