Кровь боярина Кучки

- Не называй меня Текусой. Я - Сарагурь. Здесь так меня зовут, запомни. А о прежнем мы условились забыть. Одно я только знаю: твоё имя Ро-о-од! Верно?

Она движениями, голосом, всем видом показывала радость, как ребёнок, получивший вымечтанную игрушку.

Род, уплетавший за обе щеки с голоду, не позабыл об осторожности:

- Твои охраныши доложат обо мне царю?

- Гулямы преданы, - нахмурилась Текуса-Сарагурь.

- Девицы тоже преданы? - поддерживал беседу Род.

Она сама подала блюдо.

- Вот хабиса[452], вкуснятина, какой ты не едал.

Вино кружило голову, но не отягощало. Приятная истома разлилась по телу.

По мановению руки царицы служанки удалились, оставив фрукты и вино.

- Судьба велит нам полюбить друг друга, - напомнила Текуса. - Я повиновалась ей. А ты?

Род отвечал уклончиво:

- Тебя помню мусульманкой. Здесь живут язычники. Ядшудш, Мадшудш - должно быть, это идолы. Пришлось поменять веру?

Текуса тяжело вздохнула.

- Для всех сменила, для себя и не подумала. - Сорвав белый повой, она тряхнула головой, и чёрная лавина локонов хлынула на обнажённое плечо, на девичью тугую грудь, - Станешь отвергать меня, как прежде? - спросила она резко.

Род, собравшись с духом, деликатно протянул к ней руку, дотронулся до смуглого горячего плеча… Рука упрямо опустилась на подушку.

- Боюсь, - придумал он. - Ведь ты царица, даже просто мужняя жена. Что сделают со мной, едва откроется?..

Жёсткая ладонь Текусы прижалась к его губам.

- Не называй причин. Причины в твоём сердце. Стоит ему распорядиться, мы очень скоро будем слишком далеко отсюда. Есть средства, люди - все у меня есть. Тебя у меня нету.

Тут пленник допустил крупную ошибку.

- Дозволь мне одному бежать, - необдуманно промолвил он. - Не подвергай себя опасности.

- Кафир![453] - вернуло ему разум змеиное шипение Текусы.

Игрушечными кулачками она отчаянно толкнула его в грудь. И богатырь упал. Сидел он отклонившись, не ожидал такого нападения. И вот лежит и видит потолок. На потолке огромное изображение совы.

- Что это? - спросил Род.

- Не узнаешь? Ночная птица, - сухо молвила хозяйка. - Отпугивает гадов, все нечистое. - И едко усмехнулась: - Тебя она отпугивает от меня?

Упавший захотел подняться на подушках и не смог. К нему давно подкрадывалась слабость в этой восточной трапезной. Насытившись, он поздно заподозрил яства и вино. Но тут же укорил себя: их вкус был чист. Должно быть, фимиам серебряных курильниц оказывал дурманящее действие.

- Мне дурно, - сказал он. - Яд в твоих курильницах.

- Мы вместе дышим сладкими курениями, - напомнила Текуса. - Привыкнешь - будет хорошо.

Она расстёгивала на нём кабу, обнажала его грудь, как делают больному, чтобы дышалось легче. В его глазах переливались грани золотой коробочки на её шее.

- Для чего эта коробочка?

Царица деловито пояснила:

- Знак знатности, богатства. У самых низших - из железа. У иных - из меди, бронзы, серебра. Достаток мужа или родителей. И цепи тоже. Каждая цепь - достаток в десять тысяч арабских драхм. И бисер. Каждая бисеринка - одна драхма. Я всех богаче…

Род вспомнил Баку.

- Из твоих служанок только у русской нет на груди коробочки, цепей на шее, бисерных узоров на одежде…

- Бака чужая. - Текуса более, чем следовало, обнажила его грудь. - Нет у неё здесь ни мужа, ни семьи. Её похитил воин Алтунопы из земли вятичей, где наши помогали Северскому князю против Киевского. А тут несчастье: пала Шарукань. Мне удалось спасти двоих - отцовского раба и северную яшницу. Его зовут здесь Белендшером, а её Бакой. Они всегда при мне.

- Оставь! Зачем ты обнажаешь мою грудь? - взмолился Род.

- Так надо, - с прежней деловитостью ответила Текуса. - Я вырежу ножом сердце кафира, который мне его не отдаёт. Возьму сама! Кукразки носят нагруди ножи как знак защиты. Пусть нож мой защитит меня от твоей гордости.

Род дёрнулся и снова повалился навзничь. Силы совсем покинули его.

- Сырая древесина алоэ со свежею смолой действуют на новичка исправно. Ха, потерявший силу богатырь! - смеялась восхищённая Текуса. - Ты в моей слабой власти!

Она сняла с груди блестящий нож, висевший на кольце коробочки. Род его впервые разглядел и ужаснулся. Харалужное лезвие, наборная рукоять…

- О, это нож Итларя!

- Итларя, - согласилась истязательница. - За него отпустил тебя казнённый мною Сурбарь. Этот нож я в складках платья от кукразов сберегла. Ношу как талисман. На сей раз не доверю никому твоих страданий. Сама, сама… - Она коснулась острием его груди.

Род отрешённо наблюдал безумие Текусы.

- Не тронь меня ножом, - попросил он. - Иначе ты умрёшь. На мне заклятье.

В её взгляде, впившемся в него, пылал огонь. Он разгорался. Коварный фимиам, должно быть, и её, привычную, стал не на шутку пронимать. Однако мышцы ей ещё повиновались. Род не был в силах приподнять руки, она же весьма уверенно занесла нож над его грудью.

- Опомнись, сумасшедшая! Ты не меня - себя убьёшь этим ножом, - предупредил Род.

Она его уже не понимала. Твердила о своём.