Кровь боярина Кучки

- В его катских глазах прочёл. Пусть судьба исполнится, - сказал Род.

- Я бы ещё с Сантуза и Текусы кожу содрал, - признался княжич и прищёлкнул языком: - Руки коротки!

Отложив оружие, он сел на арбу. Байбачка оседлал запряжённую коренную. Род снова улёгся на живот.

- Чекман, тебе надо бежать. И Итларю тоже, - подал юноша слабый голос. - Сурбарь под пыткой выдаст.

- Мы уже бежим, друг, - бодро отозвался княжич. - А Итларь вместе с Тугорканом ещё вчера ускакал, - И, прицокнув сожалеюще, берендей прибавил: - Уй, как хочется отомстить!

- Судьба всем отомстит, - пообещал Род. - Всем, кто обрекал… всем, кто мучил…

Тем временем медовое сено одурманивало, сладко усыпляло. Он уже не разбирал гортанной речи Чекмана. Даже не осведомился, куда путь держат. Огромные колеса половецкой арбы приятно наскрипывали родную окскую песню.

БРАТОБОРЦЫ

1

Месяц дважды нарождался и созревал, пока Род наконец выпростался из больничного одра и вышагнул из избы об руку со своим костылём и сиделкой Агницей. Агница, вдова, потерявшая мужа при последнем из половецких набегов, жила одна. К ней Чекман и устроил на излеченье страдальца-битыша, что и на спину лечь не мог, и почти не владел ногами. Молодайка с красивым, если бы не рябым, лицом приняла данную наперёд мзду и тут же обзавелась коровой. Стоная на жёстком волосяном матрасе, Род услышал сквозь приоткрытую дверь монотонное цырканье на крытом дворе. «Что это?» - крикнул он, зная об отсутствии скотины у бедной вдовушки. «Это четыре сестрицы в одну лунку ссут», - был голосистый ответ. С тех пор Род остерегался языкатой хозяйки. Она отпаивала его парным молоком, да вряд ли так скоро выходила бы, не помоги трава-молодило. По его описанию женщина нашла точно эту траву. «Понятливая!» - похвалил постоялец. «Выдумал - молодило! - ворчала Агница. - У нас её называют заячья капуста, или утробышень. Листик неказистый на вид, а сочный! - Она поиграла грудями и, взглянув на уткнувшегося в подушку больного, вздохнула: - Ничего, ничего. Потерпим». Помимо утробышня молодка, подсаживаясь, впихивала в него по чуть-чуть ещё какое-то зелье. «Что ты заставляешь меня глотать?» - возмущался Род. «Ничего дурного, - успокаивала хозяйка. - Молодую крапивку мелко истолкла, подмешала уксус с яичным желтком, посолила, сварила… Очень укрепляет мужскую плоть. А тебе это сейчас надобно». - «Может, ты меня ещё любжей[222] хочешь приворожить?» - подозрительно косился на неё Род. «Зачем? - удивилась Агница. - Любжей нечестно. Поправишься, и так сумею подбаять[223].

С наступлением темноты долго сумерничали, Агница берегла деревянное масло в светце. Выздоравливающему был приятен их неспешный задушевный разговор, предваряющий сладкий сон. Юноша поведал своей целительнице о лесной жизни на Букаловом новце, о боярских хоромах Кучки, о полонившей сердце Улите, о бродниках, о половецкой неволе… «Ох, боярин, - вздыхала Агница, - у нас, обельных[224] крестьян, что ни день, как грош, на другой похож. А твои дни - то гривна, то верт[225], успевай соображать!» - «Расскажи-ка, милая, как шла замуж», - интересовался юноша. «Ох, что же тут рассказывать, - по-иному вздыхала Агница. - С вечера девка, со полуночи молодка, а по заре хозяюшка. - Рода развеселил такой ответ. - Пролюбились мы годок, - ворочалась на голбце юная вдова, едва ли года на три старше своего постояльца, - полюбились мы годок… и вот…» Род стал не рад своему любопытству.