Кровь драконов

Однако этого не произошло. Герцог проглотил немного его крови, а потом, обретая силы, сам поднял голову и стал пить самостоятельно. Сельден с ужасом наблюдал за тем, как к лицу этого человека возвращаются краски. Его сероватый язык слизнул последние алые капли с края бокала. Он вздохнул глубже, а потом попытался сесть. Это ему сделать не удалось, но его голос явно начал звучать тверже, когда они приказал:

– Подведите его сюда. Прямо ко мне!

Они подтащили Сельдена к кровати на коленях. Один из слуг насильно пригнул ему голову в знак почтения перед герцогом, тогда как второй сорвал бинт у него с запястья. Его голову вдавили в одеяло. Сельдену трудно было дышать, но никого это не заботило. Кто-то крепко сжал ему руку и развернул запястье вверх, к герцогу.

Он почувствовал, как растрескавшиеся губы припали к его запястью в противоестественном поцелуе. Влажный язык герцога стал искать его рану, оставляя на коже холодный склизкий след. Сельден тихо застонал от отвращения: рот старика припал к его запястью, высасывая кровь.

Спустя короткое время иссохшие лапы герцога сомкнулись на его руке. Сосущие движения стали сильнее, и боль начала распространяться от запястья к локтю, а потом и выше по руке. Сельден подумал, что сейчас потеряет сознание. Мир кружился, и далекие крики изумления и радости казались насмешкой над смертью.

* * *

Эллик с отвращением наблюдал, как герцог сосет кровь из руки урода.

«Трус. Чего не смогли сделать сражения, сделала болезнь. Она превратила его в труса, и он готов сделать что угодно, как угодно унизиться, лишь бы отсрочить свою кончину».

Благодаря долгой практике его мысли оставались скрытыми. Любой наблюдатель решил бы, что Эллик озабоченно смотрит на то, как его обожаемый герцог пытается вырваться из пасти смерти.

А герцог сопел носом учащенно, в том же ритме, что при совокуплении. Канцлер отвел взгляд от отвратительной демонстрации, ожидая, что герцог вот-вот испустит дух. Однако ожидание все тянулось, а дыхание стало более сильным… Эллик покосился на своего повелителя – и почувствовал ужас. Герцог оставался худым, как и прежде, но теперь на его щеках расцвел слабый румянец. Его глаза были полуоткрыты, словно от наслаждения, и обрели юношескую яркость.

– Мой господин! Прошу, не гневайтесь на меня, но если вы желаете сохранить этому существу жизнь, чтобы и дальше лечиться его кровью, вам следует прекратить немедленно.

Лекарь, сжимавший запястье человека-дракона, говорил дрожащим от страха голосом. Большим пальцем он щупал рабу пульс. Герцог игнорировал совет. Лекарь бросил испуганный взгляд на коллегу постарше, который сжимал предплечье человека-дракона. Теперь Эллик заметил, что он тоже прижимал палец к точке пульса в локтевой ямке. Тот встретился взглядом с коллегой, чуть качнул головой и надавил пальцем. Герцог пытался сосать еще три мгновения, а потом вскинул голову и хрипло спросил:

– Он умер? Кровь не течет!

– Нет, мой герцог, он жив, но почти при смерти, – мягко произнес целитель и с почтением добавил: – Желаете прикончить его сейчас или отправите обратно, чтобы его откормили ради дальнейшего лечения?

На лице герцога отразилась борьба жадности и осторожности. Он отвел тонкое запястье ото рта.

– Заберите его. Велите моей дочери откормить мою чудесную синюю корову. Предоставьте леди Кассим все, что бы она ни потребовала! Пусть она доведет его до такой кондиции, чтобы ему снова можно будет пустить кровь. Передайте ей, что я требую этого, если она желает сохранить расположение своего герцога.

– Да, господин! – хором отозвались лекари.

Эллик подметил тревогу в том, насколько поспешно они перебинтовали запястье твари. Перед тем как они наложили повязку, он успел разглядеть темно-фиолетовый синяк вокруг раны. Зубы герцога оставили в плоти глубокие впадины.

– Теперь я поем, – объявил герцог.

Он откинулся на подушки с глубоким вздохом удовлетворения, и спальня взорвалась отчаянной суматохой. Корзинка с чистыми кусками ткани возникла на месте убранных грязных тряпок. Было принесено свежее постельное белье, и слуги ловко складывали грязное, накрывая тело герцога покрывалом так, чтобы он ни на мгновение не ощутил прохлады. Музыкантов с инструментами впустили в комнату и расставили у стены на тот случай, если герцог пожелает насладиться музыкой. Затем в покои внесли узкий стол, а следом явилась муравьиная процессия слуг с подносами, на которых – были расставлены всевозможные блюда и напитки. Капли покрывали запотевшие бока графинов с охлажденным вином, а над кувшинами с горячими напитками с пряностями вился ароматный парок. Накрытые крышками блюда соседствовали с открытыми супницами. Такой выбор яств и напитков годился бы для пира – и Эллик подумал о том, куда девался тот стойкий воин, спутником которого он когда-то был.

Канцлер откашлялся – и взгляд герцога обратился на него. Он понимал, как герцог просчитывает и отмеряет слова, которые будут ему адресованы, и догадался, что может лишиться всего, чего достиг с таким трудом.

– Твой подарок меня порадовал, – проговорил наконец старик.