Кровь драконов

Сегодня Рэйн видел внизу суровые бурые пустоши со скальными выходами и редкими пятнами пыльно-зеленого кустарника. Он даже не представлял, что такие места существуют, они не были отмечены ни на одной известной ему карте. Пусть герцог Калсиды и утверждал, что правит всеми землями вплоть до берегов реки Дождевых чащоб, но Рэйн готов был поспорить, что здесь в последние сто лет людей вряд ли видели.

По обе стороны от Рэйна, впереди и сзади, летели драконы: некоторые — с всадниками и в сбруе, другие — сами по себе. Несмотря на кривлянья Рапскаля в Кельсингре, путь указывали отнюдь не они с Хеби. Чаще всего первым был Ранкулос, хотя порой его сменял Меркор, а иногда дорогу выбирала Тинталья. Казалось, стая знает, куда лежит их путь, однако непонятно было, определялся ли он древними воспоминаниями или нет. Рэйн считал, что драконов возглавит Айсфир, поскольку он самый старший и настойчивее всех призывал к отмщению. Однако теперь Рэйн с тревогой отмечал, что Айсфир и Кало постоянно соперничают друг с другом за право занять место позади и чуть выше Тинтальи. Он догадывался о причине такого поведения: несколько раз Тинталья заставляла его буквально кричать от ужаса, складывая крылья и стремительно снижаясь, а потом поднимаясь позади Айсфира и Кало. Однажды она внезапно начала сильно бить крыльями и взмыла высоко в небо — настолько высоко, что у Рэйна перехватило дыхание. Из разговоров с Дэвви по вечерам он понял, что открытая борьба самцов внушает пареньку серьезные опасения.

— Айсфир знает, что он меня пугает: проносится над нами так низко, что я едва могу дышать от напора ветра, который он поднимает своими громадными крыльями. Или же вдруг резко взмывает вверх, а затем пикирует вниз и едва не врезается в Кало, а тому приходится сворачивать, чтобы не столкнуться со старым ублюдком. А если я умоляю Кало позволить Айсфиру лететь, где ему хочется, Кало сразу же на меня злится.

— Я могу спросить Сестикана, нельзя ли тебе лететь со мной, — предложил Лектер, но Дэвви покачал головой:

— Нет. Тогда Кало затаит на меня обиду. Он хочет, чтобы я выкрикивал в адрес Айсфира что-нибудь оскорбительное. Говорит, что Айсфир не посмеет на нас напасть, но откуда ему это известно? — Помолчав, он добавил: — Однако все равно спасибо за предложение.

Их вечера в лагере казались Рэйну странно праздничными. Среди юных Старших он чувствовал себя развалиной. Они быстро вернулись к тому образу жизни, который, видимо, вели раньше. Каждый день с наступлением заката драконы снижались и требовали освободить себя от седоков и сбруи, чтобы поохотиться. После того как хранители слезали, а драконы улетали, начинались сбор хвороста и обустройство лагеря. Драконы не задумывались об удобствах людей, которых они бросали ради собственного пропитания. Хранители оказывались то на поросшем травой склоне холма, то на скалистом горном гребне. Рэйн восхищенно наблюдал за тем, как они быстро раскладывают одеяла и отправляются на поиски воды и мяса. Порой им не удавалось найти ни того ни другого, но, как правило, кто-нибудь возвращался с кроликом или диким козленком, из которых можно было приготовить ужин для всей компании. Все заранее запаслись сухарями, чаем и вяленой рыбой, поэтому даже в отсутствие добычи голодать им не приходилось. Уже наступила весна, и на одном из привалов Седрик изумил своих друзей, научив их собирать молодые листья одуванчиков и водяной кресс, росший у ручья.

В первые два вечера в лагере было оживленно: шутки, песни и даже поединки на мечах, поскольку некоторые хранители пытались освоить древнее оружие. Рэйн напряженно смотрел, как молодые люди меряются силами, и почувствовал облегчение, когда их занятие прервало громкое объявление о том, что ужин готов.

Горячее мясо и холодная вода в качестве трапезы, похоже, вполне устраивали хранителей. За ужином они обычно делились с Рэйном рассказами о своем путешествии вверх по реке. Он, в свою очередь, поведал им о том, как Тинталья несла его в когтях, отправившись на поиски Малты, и бросила в море, когда они ее обнаружили. Истории о пиратах, спасенных рабах, противостоянии калсидийского флота и живых кораблей казались молодежи чем-то невероятным и захватывающим. Рэйн даже немного опасался, что его попытка рассказать об ужасах и опасностях войны была воспринята хранителями лишь как повествование о захватывающем приключении.