Кровь драконов

Гест уверял себя, что, несмотря на лишения, все обстоит не так уж страшно. Всего-то пара ссадин и синяков и постоянное чувство голода. Но по-настоящему Гест страдал лишь от глубочайшего унижения: от того, что он вынужден влачить рабское существование и беспрекословно подчиняться чужим приказам и прихотям. Он искренне мучился, понимая, что его доброе имя погибло окончательно. Финбок не сомневался в том, что пленники в трюме его, разумеется, презирают. Кроме того, его любовника зарезали, а он сам превратился в вынужденного соучастника преступления. Он старался не думать об иных — более глубоких — последствиях тех ужасов, которые выпали на его долю. Порой его мысли улетали к отцу и матери: известно ли им о его исчезновении? Предприняли ли они меры? Может, родители уже начали поиски и отправили повсюду почтовых голубей с обещанием вознаграждения за любые сведения о пропавшем сыне? Или его отец лишь недовольно пробурчит, что Гест намеренно исчез, захватив с собой в Дождевые чащобы приятеля? Гест признался себе, что второй вариант гораздо вероятнее. Он не мог даже мечтать о побеге и возвращении в Удачный. Случившееся будет преследовать его до конца дней, если только он не отыщет способа обелить свою репутацию.

Гест скрипнул зубами и выжал мокрую рубашку. Утро выдалось холодным и неспокойным. Начинал он свою стирку в горячей воде, но ветер быстро ее выстудил. Он мрачно отметил, что рубашка была из числа его собственных: калсидиец присвоил ее вместе с большей частью имущества. Этот мерзавец, к примеру, щеголял в плаще, подбитом мехом, и неспешно прогуливался по палубе даже в проливной дождь, пока Гест, трясясь от холода, трудился в одной рубашке. Он никогда в жизни никого не ненавидел с такой силой, как этого калсидийца. Но хуже всего были моменты, когда ему приходило в голову, что именно так относился к нему и Седрик, когда высокомерный Финбок наслаждался властью над юношей. Гест обнаружил, что, по мере того как корабль приближал его к встрече с Седриком, его чувства становились весьма противоречивыми. Укладываясь спать на дощатом полу чулана, Гест невольно вспоминал о том, как этот молодой человек когда-то стремился обеспечить ему всяческий комфорт. Он бы сейчас бережно размял любовнику ноющие плечи и спину и вскрикнул от ужаса при виде его рук, испорченных тяжелой работой. Под конец их отношений преданность Седрика уже раздражала Геста не на шутку. Он вспоминал, как преднамеренно подвергал испытаниям его привязанность: отвергал сентиментальные знаки внимания, превращал нежные заигрывания в грубые совокупления, насмехался над любыми попытками юноши понять, чем вызвано недовольство его возлюбленного. Тогда все это казалось ужасно забавным, и молодой Финбок от души развлекся, подначивая Седрика и нарочно обостряя его соперничество с Реддингом, который был в курсе происходящего. Как они веселились во время первых свиданий! Острый на язык Реддинг искрометно высмеивал доверчивость и наивность молодого секретаря!

Однако, несмотря на заверения Седрика в своей преданности, именно он виноват в нынешней катастрофе. Это по милости Седрика Гест теперь полощет чужое тряпье, а его жизнь ежедневно подвергается опасности, не говоря уже о безвозвратно погубленной деловой репутации. В темном трюме ночью, когда у Геста появлялось немного свободного времени для размышлений, он порой рисовал себе душещипательные сцены возможного свидания с бывшим любовником. Что, если Седрик столкнется со своим другом и благодетелем и увидит его — исхудавшего, покрытого синяками, измученного незаслуженными лишениями и тяжким пленом? Но в таком случае поймет ли он, насколько виноват перед Гестом? Осознает ли чудовищность того, что натворил в своих попытках стать самостоятельным торговцем? Будет ли Седрик готов рискнуть, чтобы спасти Геста? Или же он эгоистично отвернется, бросив Финбока на произвол судьбы?

Гест мысленно проигрывал множество вариантов. Вот Седрик помогает ему, вырывает из лап калсидийца, а Гест великодушно приглашает его обратно в свою жизнь. Иногда он скрежетал зубами, представляя себе, как Седрик радуется тем неприятностям, которые он ему устроил. Но возможно, сам Седрик давно умер, став жертвой собственной глупости. И определенно, Гесту хотелось бы, чтобы подобная участь постигла Элис!

Порой, когда горечь и одиночество давили на него особенно сильно, он просто надеялся быстро умереть. Он не питал иллюзий относительно того, почему его, как и других торговцев из Удачного, оставили в живых.