Кровь фюрера

— Вы очень добры, благодарю вас. И спасибо за то, что пришли к моему мужу.

Доктор медленно поднялся и отряхнул песок с брюк.

— Ну, я, наверное, уже пойду. Если ему станет хуже, дайте ему две таблетки. — Вытащив упаковку таблеток из кармана, он протянул их женщине. — Тогда он проспит еще восемь часов. Непременно позвоните мне, если вам что-нибудь понадобится. Всего доброго, миссис Фолькманн.

Доктор пожал ей руку и пошел к машине. Мальчик проводил его взглядом. Машина двинулась вниз по песчаной дороге.

Мальчик повернулся к маме и увидел, как она бросила сигарету в волны. Она печально смотрела на море.

— Мам…

— Что, солнышко?

— Что они сделали с папой?

Женщина повернулась к нему, и ее глаза внезапно наполнились слезами. Она притянула его к себе.

— Что-то очень плохое, Джозеф. С твоим папой произошло что-то очень плохое. Поэтому мы всегда должны ему помогать. Поэтому ему так нужна наша любовь.

Она крепко прижала его к груди. Мальчик спросил:

— Эти люди, они и тебе сделали больно, мам?

Мама посмотрела ему в глаза, а потом отвернулась, прижав его к себе еще крепче. Мальчик знал, что она плачет.

— Да, Джозеф. Они и мне сделали больно. — В ее голосе звучала горечь.

Мальчик отстранился от матери и погладил ее по лицу.

— Эти люди, которые сделали больно тебе и папе… Они вас больше не обидят! Я о вас позабочусь, мам.

Он увидел, как мать вытерла слезы и улыбнулась. Когда она заговорила, ее голос звучал так, как в те минуты, когда она говорила с папой во время приступов. Словно своей улыбкой и бодрым настроем она могла отогнать все плохое, что произошло с ней и с папой.

— Конечно, защитишь, солнышко. — Она рассмеялась.

Убрав волосы с его лба, она поцеловала его, вытерла слезы и встала.

— Пойдем, Джозеф. Нам нужно позаботиться о папе.

Маленький мальчик протянул маме руку, и она крепко сжала ее. Они пошли назад, к коттеджу.

ЧАСТЬ 1

Глава 1

АСУНСЬОН, ПАРАГВАЙ. ЮЖНАЯ АМЕРИКА

Когда врачи в частной клинике «Сан-Игнасио» сказали Николасу Царкину, что он умрет, старик мрачно кивнул, дождался ухода врачей, а потом, не говоря ни слова, оделся, сел в свой «мерседес» и проехал три квартала от клиники до угла Кале-Пальмы.

Припарковав машину, он прошел немного назад, к маленькому коммерческому банку на углу, толкнул турникет и сказал менеджеру, что хочет открыть свою ячейку.

Менеджер сразу же приказал старшему клерку спуститься со стариком в подвал: в конце концов, сеньор Царкин был ценным клиентом.

— А потом пускай уходит. Я хочу остаться один, — сказал Царкин в своей обычной резкой манере.

— Конечно, сеньор Царкин. Спасибо, сеньор Царкин. — Менеджер еще раз вежливо поклонился на прощание. — Buenos dias, сеньор Царкин.

Менеджер в синем костюме раздражал Царкина — собственно, как всегда, но этим утром его поклоны, расшаркивания и заискивающая улыбка, приоткрывавшая золотые зубы, особенно выводили старика из себя.

Buenos dias. Доброе утро. Да что в нем такого доброго?