Кровь и Клятва

На его теле нет ни одного шрама, кроме раны, которую нанесла я. Я не знаю, удивляет меня это или нет. Потому решаю не думать, а делать. Присаживаюсь на край кровати и осторожно поднимаю кусок ткани. Кожа горячая. Но рана заметно затягивается. И уже не выглядит воспалённой. Тянусь за миской и не удерживаюсь от пояснения:

— Я не надеялась на то, что могу тебя убить.

Тайлос не отвечает, лишь смотрит — чувствую, как он пристально за мной наблюдает.

Я морщусь на свою ненужную откровенность и подхватываю пальцами деревянную лопатку, чтобы зачерпнуть снадобья. Затем снова осторожничаю, нанося его на рану.

— Стрела, помню её, — напряжённо замечает Маг. — Ты очень метко стреляешь.

Рука вздрагивает, и я недовольно отвечаю:

— Больше не буду — мой лук сгорел в пламени дракона.

— Да, это прискорбно, — вполне серьёзно роняет Маг.

Я бросаю на него быстрый взгляд, киваю и торопливо заканчиваю со сменой повязки. Поднимаюсь тут же на ноги, но мою руку ловят тёплые пальцы. Это движение напоминает о раннем утре. Кого он всё же просил не бросать его?..

— Что на счёт перемирия, проводница?

— Теперь не обязательно меня так называть.

— И всё же?

Я смотрю в тёмные глаза Мага, пытаясь разглядеть в них обещание безопасности, и думаю о том, что у меня в любом случае нет выбора. С будущим не спорят. С судьбой — тем более.

— Я согласна на временное перемирие, Тайлос.

Маг молча кивает и отпускает мою руку.

Следующие несколько минут я провожу в изучении дома: проверяю содержимое ящиков в закрытом и открытом шкафах. По итогу нахожу что-то из еды и что-то из одежды. И мужской, и женской. Примерно наших с Тайлосом размеров. Усмехаюсь про себя — это у меня дар предвиденья слабый, а вот Витанья явно лукавила о силе своего.

Далее я на скорую руку готовлю на завтрак тильсовую кашу. Этот злак не то, чтобы способен насытить и придать сил, но получается безумно вкусным, как бы ты не испортил его при приготовлении.

Есть свою порцию я ухожу на улицу.

Где и провожу всё время до следующего приёма пищи: картофельная наварка с плодами мирёнки — розоватого цвета клубни размером с фалангу мужского пальца, заменяющие полезные свойства мяса и даже чем-то напоминающие его вкус.

Тайлос весь день спит, просыпаясь лишь для того, чтобы поесть. При чём, даже и бровью не ведёт на непривычные для него продукты. Ест с охотой и молча.

Исследуя близлежащий лес, я нахожу что-то вроде купальни и ближе к вечеру с удовольствием смываю с себя всю грязь. Приходится нарядиться в платье, чтобы выстирать свои вещи. Я развешиваю их сушиться прямо на ветках дерева у корыта, в котором стирала.

А затем возвращаюсь в дом, чтобы сменить Магу повязку во второй раз.

Тайлос не спит и едва заметно вздёргивает брови на мой внешний вид, следом усмехается:

— Это платье сидит на тебе гораздо лучше, чем платье трактирщицы.

Я пропускаю его замечание мимо ушей, зажигаю огниво, сосредотачиваюсь на огне в руке и указываю ему путь во все свечи в доме. Огоньки в них ярко вспыхивают через мгновение, чтобы игривыми тенями коснуться бревенчатых стен.

Маг на это тихонечко хмыкает.

Я подхватываю миску со снадобьем и равнодушно замечаю по дороге:

— Мне кажется, тебе ещё рано сидеть.

— Ты не представляешь с каким трудом мне даётся хотя бы сидеть. Я никогда так долго не был прикован к кровати.

Я делаю всё тоже самое, что делала утром, а затем жду, когда Маг вновь уляжется, чтобы мне было удобней действовать. Тихо произношу в это время:

— Странно ли то, что у тебя не было других ранений?

Маг молчит мгновение, а затем говорит глухо:

— Ты первая, кого я так опрометчиво подпустил к себе слишком близко.

Меня отчего-то смущает его ответ, и я отвлекаю себя необходимыми действиями. А закончив, возвращаюсь к карте, которую безуспешно пытаюсь расколдовать на протяжении всего дня.

Тайлос снова подтягивается на подушках, я краем глаза вижу, как он некоторое время разглядывает свои ладони. Спустя пару минут Маг замечает:

— Эльфийка. Она заживила и мои ладони. Даже и не помню, когда они выглядели настолько здоровыми в последний раз.

Я отрываю глаза от сложенного в четверо пергамента и с интересом смотрю на Мага:

— Выходит, раны на них никогда не затягивались до конца? И ты всё равно пускал себе кровь, не смотря на непрекращающуюся боль?

— Должно быть, я к ней привык, — отвечает он задумчиво.

— Эльфы считают кровавую магию противоестественной.

Потому что ранить себя, причинять себе боль, чтобы усилить магию — низко. Есть другие способы, но люди выбрали самый лёгкий из них. Пускать себе кровь — это как идти против самой природы.

— Знаю. И даже спорить не буду. Но магия крови — единственное доступное нам оружие против от природы сильного врага.

Что есть, то есть.

Я вздыхаю и укладываю руки на пергамент. Сосредотачиваюсь на его шершавости. И мысленно стираю грубую карту местности, оставляя на её месте то, что было «до». Чёрточку за чёрточкой. Линию за другой. В какой-то момент от напряжения начинают покалывать подушечки пальцев, а на висках выступает пот — капелька, стекая к щеке, щекочет кожу.

Сердце ускоряет бег — мне кажется, что вот сейчас у меня всё получится.