Кровь и лед

День был замечательный, погожий и солнечный, и Аякс нетерпеливо бил копытом по земле, мечтая поскорее размяться. Синклер погладил его по длинной гнедой шее и мягко потянул за черную гриву.

— Скоро, мой мальчик, скоро… — сказал он.

Лейтенант уже смирился с тем, что еще несколько часов придется выслушивать батальные крики и отдаленное громыхание русских пушек. На протяжении всей военной кампании Синклер ощущал себя словно человек, который крутится у входа в театр, не имея возможности попасть внутрь, и довольствуется лишь музыкой и голосами актеров. Он подумал об Элеонор. Интересно, что она сейчас делает, в безопасности ли она и доходят ли в Лондон письма, которые он ей пишет?

Рутерфорд хмыкнул и кивком указал направо. Один из адъютантов покинул расположение командного штаба и теперь очертя голову скакал по крутому склону горы. Тропы почти не было, и лошадь все время спотыкалась, чуть не падая, но ловкому наезднику каждый раз удавалось взять ситуацию под контроль буквально в последнюю секунду и продолжать безумный спуск.

— Я знаю только одного человека, который может так управляться с лошадью, — сказал сержант Хэтч со своего седла.

— И кто же это, интересно? — спросил Рутерфорд.

— Капитан Нолан, разумеется, — опередил Синклер сержанта.

Тот самый капитан Нолан, чье учение о технике верховой езды победно шествовало по Европе.

Всадник мчал во весь опор — из-под копыт вылетали камни, песок, пыль, — но когда он оказался на равнине, то стал пришпоривать лошадь еще сильнее. Лорд Лукан, в шлеме с белым оперением, поскакал Нолану навстречу и осадил лошадь в десяти ярдах от Синклера, между плотных рядов легкой и тяжелой кавалерийских бригад, которыми он командовал.

По бокам лошади Нолана пот тек ручьями. Подскочив к лорду Лукану, капитан вытащил из ранца донесение и бесцеремонно сунул ему в руку. Синклер знал о неприязни капитана Нолана к лорду (которую, кстати, разделяло большинство кавалеристов), но его удивило то, в какой грубой манере он вручил депешу. Лукан славился крутым нравом, и подобный выпад в его адрес мог закончиться для Нолана арестом за нарушение субординации.

Лукан, скрежеща от злости зубами, прочитал приказ, затем уставился на Нолана, лошадь которого нетерпеливо приплясывала на месте, и что-то бросил супротив. Синклер не смог разобрать всех слов, однако услышал: «Что атаковать? Какие еще орудия, сэр?»

Синклер и Рутерфорд обменялись недоуменными взглядами. Неужели лорд Лукан — «лорд Зритель» для своих простаивающих войск — снова попытается отвести кавалерию от прямого боевого столкновения?

Нолан что-то требовательно повторил, вскинув голову с копной вьющихся темных волос, и указал на бумагу в руке лорда Лукана. А затем резко ткнул пальцем в сторону русских батарей на окраине Северной долины и выкрикнул так громко, что Синклер расслышал каждое слово:

— Вон там, милорд, ваш противник! И у него ваши орудия!

Синклер ожидал, что лорд Лукан впадет в бешенство от непочтительного обращения и отдаст приказ арестовать капитана Нолана прямо на месте, но тот лишь пожал плечами, развернул лошадь и поскакал совещаться с ненавистным ему лордом Кардиганом. Что бы ни было написано в донесении, это оказалось настолько важным, что он не осмелился отмахнуться от него или принять решение единолично.

После нескольких напряженных минут обсуждения лорд Кардиган отдал честь, после чего подскочил к уланам и приказал бригаде быстро выстроиться в две линии. Первую сформировали 17-й уланский, 11-й гусарский и 13-й легкий драгунский полки, а во вторую поставили 4-й легкий драгунский полк и большую часть гусарского 8-го полка. Тяжелую кавалерийскую бригаду отправили в самый конец, а конную артиллерию, которая по-хорошему должна была поддерживать атаку с тыла, вообще не стали задействовать. Вероятно, из-за того, что долина перед ними была частично изрыта канавами и, следовательно, продвигаться по ней было трудно.

По прикидкам Синклера, Северная долина, в которую в данный момент выступала кавалерия, в длину была милю с четвертью, а в ширину не составляла и мили. Она представляла собой совершенно ровное поле, лишенное каких-либо укрытий, по трем сторонам которого на холмах располагались русские войска. На севере на Федюкинских высотах Синклер увидел по меньшей мере дюжину орудий и несколько батальонов пехоты, но высоты Козуэй на юге производили еще более пугающее впечатление. Там располагалось добрых тридцать пушек и пехотные дивизии, которые утром атаковали турецкие редуты. Но наибольшая опасность подстерегала в самом конце долины. Если легкая кавалерия пойдет в лобовую атаку на позиции русских, она не только попадет под перекрестный огонь пушек по обеим сторонам долины, но и нарвется прямо на дюжину орудийных стволов, за которыми вдобавок виднелось еще несколько плотных рядов вражеской конницы.