Кровь и лед

Кажется, в нем просыпался тот, другой Синклер, которого она так боялась.

— После того как спросим присутствующих прихожан, знают ли они какую-нибудь причину, по которой мы не можем вступить в брак.

— Но это полагается делать до произнесения клятвы, — возразила она. — Не превращай ситуацию в еще больший фарс.

Уголком глаза она заметила, что священник отделился от группы португальских аристократов. Необходимо было срочно убираться из церкви.

— Мы здесь как на ладони, — прошептала она. — Это небезопасно. Ты, как никто другой, это знаешь.

Он угрюмо уставился на нее, словно прикидывая, что бы еще выкинуть эдакого. Этот взгляд был ей знаком; настроение Синклера могло изменяться очень резко. В мгновение ока он мог превратиться из веселого и нежного кавалера в злобного грубияна.

Только он раскрыл рот, чтобы что-то сказать, как у них под ногами раздался грохот каменных плит, а тяжелое распятие на стене позади алтаря — стене, которая незыблемой стояла веками, — сначала вздрогнуло, а потом накренилось. Направляющийся к ним священник застыл на месте и в ужасе посмотрел вверх, где по штукатурке расползались трещины. Люди вокруг закричали, а некоторые упали ниц и, сложив ладони, принялись неистово молиться.

Синклер с Элеонор попятились назад, и в этот момент крест сорвался, выдирая из стены кирпичи, и в клубах белой пыли рухнул на пол. Синклер затащил Элеонор за колонну, и оба вжались в нее, ожидая, что землетрясение вот-вот сровняет всю церковь с землей. Разноцветные стекла огромного окна покрылись паутиной трещин, словно тонкий ледок на пруду, а спустя мгновение взорвались тысячью сверкающих осколков. Затем обрушилась крыша, засыпая неф кучами пыли и камня. Элеонор прикрыла лицо носовым платком, а Синклер зажал нос рукавом мундира. И тут сквозь плотное облако пыли Элеонор увидела священника, который крестился и прокладывал путь вперед… прямо в их сторону.

— Синклер, — сказала она, кашляя, — к нам священник идет.

Синклер обернулся и увидел, что, разгоняя перед собой руками штукатурную пыль, к ним действительно направляется тот самый пастор.

— За мной, — скомандовал он и поволок Элеонор в одну из боковых капелл.

Однако там, перепуганные до смерти, неподвижно стояли два мужчины в безупречных бархатных фраках. Синклеру пришлось быстро изменить курс, но священник их уже перехватил и, вцепившись в золотой галун на мундире лейтенанта, стал что-то злобно кричать на непонятном им языке. Он энергично жестикулировал, показывая, что царящий вокруг хаос стал результатом какого-то ужасного святотатства Синклера.

А может быть, так оно и есть, промелькнуло в голове Элеонор.

Синклер оттолкнул от себя руки пастора, а когда мера не подействовала, размахнулся и нанес тому кулаком удар в живот. Престарелый священник рухнул на колени, жадно хватая ртом воздух, и повалился на пыльный пол. Схватив Элеонор за руку, Синклер пересек неф, прошмыгнул мимо капеллы с рыцарем в доспехах и выскочил через боковую дверь наружу. В первую секунду из-за ослепительного солнца они ничего не видели, однако почувствовали еще один толчок земли. Со всех сторон доносились вопли людей, в панике выбегающих на улицу из магазинов и домов, собачий лай и визжание свиней. Синклер с Элеонор слетели по извивающейся лестнице и помчались по какой-то аллее. Рядом с ними то и дело раздавался звон бьющейся черепицы, которая слетала с крыш и падала на булыжную мостовую. Несколько минут спустя они оказались в хаосе объятого паникой городского рынка.

В общем, свадьба вышла не такой, какой ее себе представляла Элеонор в юности, валяясь где-нибудь на лугах Йоркшира.

А что сейчас? Сейчас она стоит перед невысоким белым ящиком — «холодильником», неровно дышит, а яркие краски окружающих предметов выцветают и становятся белесыми. Чтобы не упасть, она ухватилась рукой за стену, но колени все равно подгибались. Элеонор сползла на пол и прижалась лбом к прохладной дверце холодильника. В нем лежит то, что необходимо ей как воздух… Пальцы помимо ее воли сами нащупали ручку. Она открыла ящик и вытащила один из пакетов с переливающейся внутри алой жидкостью. На нем значилось «I, отрицательная». Она задумалась над смыслом пояснительной надписи, но ненадолго. Элеонор прокусила зубами оболочку и там же, сидя прямо на полу в своем мягком белом халате, присосалась к пакету с кровью, как новорожденный к груди матери.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

22 декабря, 10.00

Синклер и сам не знал, что его разбудило. Он сидел на высоком стуле, положив голову на столешницу алтаря. Под одной рукой у него покоился томик поэзии, а в другой была зажата полупустая церковная чаша. Брызгающая искрами догорающая свеча выпустила в воздух тоненькую струйку дыма.

Голодная лайка, сидящая в проходе между скамьями, издала жалобный вой.

Ему снилась Элеонор — а что еще ему могло сниться? — только вот сон, который и сном-то нельзя назвать, был не сладким, а очень тревожным. Ему приснилась ссора, которая произошла между ними, перед тем как он отправился на охоту.