Кровь и лунный свет

– По двум причинам, – отвечаю я. – Преступление оказалось ужасным, и Удэн признался, что, хм, проводил тот вечер в ее компании.

Настоятельница глубокомысленно кивает:

– Вот почему ни граф, ни его сын не ведут расследование.

– Верно. Хотя Ламберт Монкюир помогает. – Я постукиваю пальцами по краю своей чашки. – Венатре, Симон, их дальний родственник, но он очень умный и знает толк в раскрытии преступлений. И я помогала ему, потому что нашла тело в ту ночь.

– Катрин, что ты делала на улице посреди ночи? – становясь серьезной, спрашивает мать Агнес.

– Осматривала святилище, – объясняю я. Ей никогда не нравилось мое увлечение лазаньем, даже когда я жила в аббатстве. – Мы отстаем от графика, к тому же я хорошо вижу в лунном свете.

– Насколько хорошо?

В ее тоне появляются такие нотки, от которых волосы у меня на затылке встают дыбом.

– Достаточно, чтобы делать свою работу как следует.

Несколько секунд в комнате царит тишина, если не считать тяжелого дыхания матери Агнес.

– Тебе не следует выходить на улицу ночью, – наконец говорит она. – Это небезопасно, и убийство – тому доказательство. Я поразмыслю, не написать ли магистру Томасу, что я думаю о его поручениях для тебя.

В первый год после того, как я покинула аббатство, ему каждую неделю приходили язвительные письма от настоятельницы. Сомневаюсь, что он обратит внимание на очередное.

– Расскажи мне об этом Симоне, – просит настоятельница, уткнувшись в чашку.

– Что о нем рассказывать? – не ожидая такой смены темы, спрашиваю я.

Ее глаза с бесцветными ресницами смотрят на меня не мигая.

– Ну же, Катрин, может, я и ослепла, но все еще прекрасно слышу. Он тебе приглянулся.

Я прокручиваю в голове наш разговор, пытаясь вспомнить, что такого сказала. Только то, что Симон раскрывает преступления и очень умен. Два замечательных качества. Но когда в мыслях возникает его нерешительная улыбка и то, как он заботился обо мне, в груди неожиданно разливается тепло. Как, во имя Света, она почувствовала это?

– Он красивый? – наслаждаясь моей внезапно возникшей неловкостью, спрашивает она.

– Ну, довольно приятный, – бормочу я и, поняв, что она ждет от меня продолжения, вздыхаю: – Светлые волосы. Рост чуть выше среднего. – Описания выходят довольно скупые. – Не слишком худой, но и не полный. Светлокожий. На два года старше меня.

– А глаза?

– Светло-голубые, как у сестры Аликс, – отвечаю я, умолчав о небольшом карем изъяне.

– Значит, полная твоя противоположность. – В ее тоне слышатся веселые нотки.

– Я не коротышка, – возражаю я.

Даже без туфель на каблуке, которые надела сегодня к моему выходному платью, я выше большинства женщин и многих мужчин.

– А еще у него тоже вьются волосы.

Настоятельница фыркает:

– Беру свои слова назад: вы похожи как близнецы. Ни больше ни меньше. – Она моргает, вновь переходя на серьезный тон: – Неужели его внешность отвлекла тебя от самого важного – его характера?

Щеки тут же начинают гореть.

– Он кажется порядочным.

– Неплохо для начала.

Я вздыхаю. Как описать Симона? Я провела рядом с ним несколько часов и не уверена, что узнала его лучше, чем в первую минуту знакомства.

– Он добрый, но держится настороже. И, кажется, ему не нравится зависеть от Монкюиров.

– Мы когда-нибудь встретимся с ним?

Я съеживаюсь от этой мысли.

– Думаю, ваши предположения о нас с Симоном слишком хороши. Я его почти не знаю. – Пора действовать. – Он из Мезануса. Вы когда-нибудь слышали это название?

– Конечно. – Настоятельница берет имбирное печенье и, откинувшись на спинку кресла, макает его в чай. – Это деревня со знаменитым Светочем на побережье Приции.

Реми оказался прав насчет Приции. Но, если святое место назвали Светоч, значит, там произошло какое-то чудо.

– Кто там умер?

– Принцесса, сбежавшая с острова на западе Бринсуллии несколько сотен лет назад. – Мать Агнес замолкает на мгновение, чтобы попробовать откусить печенье теми несколькими зубами, что у нее остались, а затем вновь макает его в чай. – Отец догнал ее в Мезанусе, но она отказалась возвращаться с ним, и он ее убил.

«Слушаться родителей» – один из Десяти столпов праведной жизни, поэтому рассказ несказанно удивляет меня.

– Храм, в котором почитают беглянку?

– Она сбежала не без повода. Ее отец принуждал девушку выйти замуж за него.

На секунду мне кажется, что я просто пропустила имя принца, которого ей навязывали в женихи. А осознав услышанное, откидываюсь на жесткую спинку дивана.

– Он хотел жениться на собственной дочери?

– Ее мать умерла, а король обезумел от горя. – Настоятельница вновь подносит печенье ко рту и в этот раз откусывает от него кусочек. – Видимо, принцесса Дайма очень походила на нее.

– И все же… – начинаю я.

Даже мысль о подобном отвратительна. Но в Светочах людям даруются великие чудеса, выстраданные мучениками при жизни.

– Неужели к ней за помощью обращается так много людей, спасающихся от кровосмесительных браков?

Матушка Агнес проглатывает печенье и бросает на меня укоризненный взгляд.