Кровь и мёд

Мадам Лабелль хохотнула.

– Расскажи ему, дорогой. Я не прочь услышать эту историю снова.

– Откуда вы вообще?..

– Я же сказала, в борделях языком чесать очень любят. – Она ему подмигнула. – И да, я знаю, как двусмысленно это звучит.

Вид у Бо был крайне возмущенный. Все еще розовея, он резко сдул с глаза прядь волос. Мадам Лабелль с явным предвкушением улыбнулась еще шире.

– Ладно! – рявкнул он. – Уверен, вы не знаете, как все было на самом деле, так что я расскажу правду. Меня лишила девственности девушка с пселлисморфилией.

Я уставился на него, напрочь забыв о камне в сапоге.

– С чем?

– С пселлисморфилией, – повторил Бо сердито. – Это когда человека возбуждает заикание. Ее звали Аполлиния. Она служила в замке горничной и была на несколько лет меня старше. Этакая зрелая красотка.

Я моргнул. Потом моргнул еще раз. Мадам Лабелль хохотнула снова, уже громче, веселей.

– Продолжай, – сказала она.

Бо впился в нее раздраженным взглядом.

– Вы наверняка можете догадаться, что между нами произошло. Ее фетиш я счел делом обычным. Решил, что все в восторге от заикания в стенах спальни. – Увидев в моих глазах ужас, он яростно закивал. – Именно. Понимаете, да? Когда я нашел себе при дворе отца новую пассию, теперь уже моих лет, то… В общем, о том, что было дальше, вы тоже можете догадаться. – Бо прикрыл глаза рукой. – Господи, такого позора со мной не бывало ни до, ни после. Пришлось бегом спасаться в этих самых туннелях, лишь бы не слышать смех того юноши. Я потом целый год не мог смотреть ему в глаза. – Он резко и нервно опустил руку. – Целый год.

У меня вдруг как-то странно и непривычно запершило в горле. Я стиснул губы и укусил себя за щеку.

Но сдержаться все-таки не смог – и рассмеялся, звонко и искренне, впервые за долгое время.

– Не смешно! – возмутился Бо, когда и мадам Лабелль тоже захохотала, согнувшись пополам и схватившись за живот. – Хватит смеяться! Ну хватит!

Наконец она утерла слезу.

– Ах, ваше высочество, эта история меня никогда не утомит. Именно ее, кстати, мои девочки и сочли столь забавной. Если это хоть сколько-нибудь вас утешит, признаюсь, что и у меня в личной жизни случались неловкие казусы. В юности мне тоже не раз доводилось бывать в этих туннелях. Что уж там, однажды твой отец привел меня сюда…

– Нет. – Бо потряс головой и замахал руками. – Не надо, мне точно не стоит это слышать.

– …но поблизости оказалась дикая кошка. – Мадам Лабелль хихикнула, вспоминая. – Заметили мы ее слишком поздно. Она, как бы выразиться, приняла некую часть тела твоего отца… вернее, даже две…

Мой смех стих.

– Не надо.

– За игрушку! Ох, слышали бы вы, как вопил Огюст. Будто она ему печень выгрызла, а не просто поцарапала…

– Хватит. – Вытаращив глаза от ужаса, Бо зажал мадам Лабелль рот. Она фыркнула. – Никогда больше об этом не рассказывайте. Слышите меня? Никогда-никогда. – Он потряс головой и зажмурился. – После такого шрам на моей душе останется навсегда. Мне уже не забыть все, что я только что представил.

Все еще смеясь, мадам Лабелль оттолкнула его руку.

– Полно скромничать, Борегар. Ты очевидно и без меня догадывался о любовных похождениях своего отца, учитывая положение, в котором мы все… – Улыбка мадам Лабелль исчезла, и игривый настрой между нами испарился вмиг. Она кашлянула. – Я хотела сказать…

– Лучше нам помолчать. – Бо мрачно указал на туннель, ведущий к северу. – Замок уже близко. Прислушайтесь.

И верно, в наступившей тишине сверху послышались приглушенные шаги. Что ж. Я наклонился, снял сапог и вытряхнул чертов камень. Больше отвлекаться ни на что нельзя. Попытку мадам Лабелль поднять нам настроение я оценил, но сейчас это было некстати.

Равно как и в последние несколько недель.

Дальше мы двинулись молча. Туннель постепенно уходил вверх, и голоса становились все громче. Громче билось и мое сердце. Не стоило мне так волноваться, я ведь уже видел короля прежде. Видел, говорил, ужинал с ним. Но тогда я был уважаемым и прославленным охотником, а он – моим королем. С тех пор все переменилось.

Я оказался презираемым всеми ведьмаком, а он – моим отцом.

– Все будет хорошо, – прошептала мадам Лабелль, будто прочтя мои мысли. Она кивнула – и мне, и самой себе. – Ты – его дитя. Он не причинит тебе вреда. Даже Архиепископ не сумел сжечь свою дочь, а Огюст – человек куда более достойный.

Услышав это, я вздрогнул, но мадам Лабелль уже отвернулась к обширной расщелине в стене. Ее закрывал гобелен, который висел изнаночной стороной к нам. Я уже видел этот гобелен в замке прежде – на нем обнаженные мужчина и женщина лежали в Эдемском саду у Древа познания добра и зла. В руках каждый держал по золотому плоду, а над ними свернулся кольцами огромный черный змей. Я уставился на него, чувствуя приступ тошноты.