Кровь и мёд

Клод, сидевший за столиком у лестницы, захлопал в ладоши при виде нас. Как бы тускло ни освещали комнату свечи, раздражения в лицах Ля-Вуазен и Блеза было сложно не разглядеть. Оба они сидели со своими сородичами в разных углах маленькой комнаты, подальше друг от друга. Коко, Ансель, Тулуз и Тьерри служили своего рода посредниками между ними – равно как и Зенна с Серафиной. Они нарядились в блестящие костюмы, которые на фоне простой дорожной одежды всех остальных смотрелись странно.

– Наши голубки прилетели. Как же это чудесно и замечательно…

– Где Бо? – спросила я, снова оглядывая комнату.

– Вышел на минуту. – Коко помрачнела. – Сказал, ему нужно подышать свежим воздухом.

Я нахмурилась, но Рид покачал головой и пробормотал:

– Я потом объясню.

– Вы нам солгали. – Ля-Вуазен говорила негромко, но в глазах ее сверкал гнев. Похоже, за Коко она меня до сих пор не простила. – Вы сказали, что Моргана нападет сегодня. Я привела сюда свой народ ради возмездия, но получили мы лишь… – Она покосилась на Блеза. – Лишь неуважение и разочарование.

Я поспешила ее поправить:

– Мы вам не лгали. Мы лишь полагали, что Моргана нападет сегодня…

– Неуважение проявили и к нам. – Блез встал, а следом за ним – и Лиана с Террансом. – Наш долг не исполнен, но мы уходим. Больше ничего мы сделать не можем.

Все выжидательно посмотрели на нас, а мы с Ридом многозначительно переглянулись.

«Что теперь делать?» – увидела я в его глазах вопрос.

«Да если б я знала», – ответила я, не говоря ни слова.

Но обратиться к ним с мольбами мы не успели – первой заговорила Коко. Спасибо ей за это.

– Да, мы явно поняли значение записок неверно, но это не значит, что шанс упущен. Манон в городе, а значит, и Моргана скорее всего тоже. Возможно, Лу и Рида не стоило прятать и будет лучше использовать их как приманку….

– Нет, нет. – Деверо покачал головой. Сегодня он с ног до головы нарядился в непривычный для себя черный цвет. Даже ногти и глаза накрасил черным. Губы его, однако, были ярко-красными. – С Морганой играть в кошки-мышки не стоит. Мышью она быть попросту не способна. Есть в ее природе нечто неотъемлемо кошачье…

Коко сощурилась.

– И что вы предлагаете?

– Я предлагаю… – Клод вынул из кармана плаща белую маску и надел ее, – всем передохнуть немного и посетить наше сегодняшнее представление. Да, Жозефина, даже вам. Крупица веселья на la Mascarade des Crânes может чудесным образом избавить вас от морщин на переносице.

Я застыла и уставилась на него.

Маска у Клода была в виде черепа.

Клод все что-то болтал про Госпожу Фортуну и очень радовался, когда Ля-Вуазен огрызалась в ответ, но Рид заметил, что во мне что-то переменилось.

– В чем дело? – спросил он.

Похолодевшими пальцами я потянулась в сапог, и улыбка Рида дрогнула.

– Что ты?..

Не говоря ни слова, я протянула ему листки бумаги, которые после купания поспешно спрятала обратно. Нахмурившись, Рид их взял. Я наблюдала, как он читает.

Прелестная куколка, хрупкий фарфор
И локоны ночи черней,
Слезами зелеными плачет одна
В гробу взаперти много дней.

Прелестная куколка, хрупкий фарфор,

Томится в темнице своей,
В зеркальной могиле бедняжка лежит
И в маске из белых костей.

– Не понимаю. – Рид удивленно посмотрел на меня, а Клод наконец замолк.

Он подошел к Риду и прочел строки.

– Мы до сих пор не знаем, что все это значит…

– Маска из белых костей, – прошептала я. – La Mascarade des Crânes. Это точно не совпадение.

– Что не совпадение? – Рид взял мое лицо в ладони. Бумага упала на грязный пол. – Это же просто бессмыслица, Лу. Мы прибыли на похороны Архиепископа, и Морганы там…

– Боже. – Клод наклонился поднять записки и потрясенно вгляделся в написанное. – Кошка, воистину.

Рид обернулся к нему, но в дверь «Левиафана» вдруг постучали. Я нахмурилась и отправилась открывать, но Рид поймал меня за локоть и остановил. Оправив пальто, вместо меня дверь открыл Клод. На пороге стояла маленькая незнакомая мне девочка.

– Это вам, мадемуазель, – сказала она, сунула мне в ладонь третий листок и убежала прочь. Я с опаской развернула его, чувствуя, как внутри зреет ужас.

Прелестная куколка, хрупкий фарфор,
Сердечко я вырежу ей
И съем его в полночь, когда выйдет срок, –
Спасти ее прежде успей.

С любовью,

Maman

Дрожащими пальцами я протянула записку Риду. Он быстро прочел ее, бледнея, и бросился следом за девочкой. Блез, рыча, кинулся за ним.

– Боже, – повторил Клод, беря у меня записку. Он покачал головой, читая ее, затем перечитал снова и снова. – Боже, боже, боже. Кто же эта бедняжка? Эта… фарфоровая куколка?

Я в ужасе уставилась на него.

Да. Мы трактовали смысл записок неверно.

Клод явно не понял, почему я не говорю ни слова, и утешительно похлопал меня по плечу.