Кровь и мёд

Оба они смотрели на Коко с такой теплотой – с таким обожанием, – что у меня сжалось сердце. Да, выбор ей предстоял непростой. Что до Бо… его даже не было здесь, и он не мог предложить в качестве иного варианта свою симпатичную насмешливую физиономию. Посочувствовав Коко, я развернула подругу к себе.

– Они правы. Теперь ты делаешь все возможное, чтобы помочь своим. И когда Моргана умрет – когда я… В общем, после этого для твоего народа в Шато вновь найдется место. Нам нужно лишь идти к цели и ни на что не отвлекаться.

Коко быстро – безотчетно – кивнула, но оставалась все так же мрачна.

– Я не уверена, что моя тетка согласится к нам примкнуть, Лу. Она…

Ее слова заглушил громкий крик. Исме кинулась в толпу, лицо ее было совершенно безумно.

– Где Габриэль? Где она? – Она резко обернулась и завизжала: – Габриэль!

Сестры потянулись к Исме, даже сама Ля-Вуазен попыталась ее успокоить и утешить, но та не обращала на них внимания. Она подскочила ко мне, впилась в меня лихорадочным взглядом и до боли крепко сжала мои плечи.

– Ты видела мою дочь?

От страха у меня перехватило дыхание.

– Я не…

– Она могла пойти за feu follet? – Коко накрыла ладонь Исме своей и тщетно попыталась меня освободить. – Когда ты видела ее в последний раз?

Слезы покатились по щекам Исме и усеяли снег черными цветами. Это были бегонии. Их значение я знала от наставницы по естествоведению в Шато.

– Я… Я не помню. Во время шествия она была со мной, а потом я отпустила ее руку, чтобы закончить расписывать горшок Этьена.

«Берегись».

Вот что означали бегонии.

– Не волнуйся, – сказала одна из ведьм. – Габриэль ведь уже не в первый раз убегает. И не в последний.

– Уверена, с ней все хорошо, – добавила другая. – Возможно, она просто потрясена. Слишком много горя выпало на долю такой малышки.

– Мы все были рядом, – высказалась третья, озвучив мысли остальных. – Никто не сумел бы выкрасть ее прямо из ковена. Мы бы заметили это.

– Они правы. – Коко наконец удалось разжать пальцы Исме, и к моим плечам вновь прилила кровь. – Мы найдем ее, Исме.

Когда Коко посмотрела на меня, в ее глазах я увидела слова, которые она не решилась произнести вслух: «так или иначе».

Я вполуха слушала, как ведьмы расходятся по роще в поисках Габриэль.

В глубине души я знала, что произошло. Как же велика была радость Морганы, когда она обнаружила в лагере крови не одного, а сразу двух детей короля. Время, как и всегда, она рассчитала точно. Спланировала все до мелочей.

Двадцать семь детей. По словам мадам Лабелль выходило, что всего король зачал двадцать семь детей. Найти их, конечно же, не легче, чем иглы в стоге сена. Но Моргане упорства было не занимать. Я знала, что она их разыщет, истерзает и убьет. И все из-за меня.

– Смотрите! – крикнула незнакомая ведьма спустя несколько долгих минут. Все на поляне обернулись взглянуть, что она держала в руках.

Это была алая лента.

Пропитанная…

Кровью.

Я устало закрыла глаза, но воспоминание о голове Этьена возле моих ног быстро всплыло в памяти, и я распахнула их снова. Следующей будет голова Габриэль. Прямо сейчас, в эту самую секунду Моргана, возможно, истязает ее крохотное тельце. Она отрежет ей золотисто-каштановую косу и вспорет ее бледное горло…

Исме кричала все пронзительней, и остальные стали тревожно вторить ей.

Габриэль! Габриэль! Габриэль!

Ее имя эхом разносилось среди деревьев. Оно звенело и в моих мыслях. Будто в ответ все feu follet один за другим погасли, оставив нас в темноте. Ведьмы отчаянно пытались найти Габриэль с помощью колдовства, пусть даже понимали, что с ней случилось. Понимала и я.

Габриэль не ответила на зов.

И все мы знали, что она не ответит уже никогда.

Наконец Исме упала на колени, колотя снег и горько рыдая.

Я согнулась пополам, чувствуя прилив тошноты, но чья-то рука схватила меня за волосы и выпрямила в полный рост. Темные холодные глаза смотрели на меня.

– Возьми себя в руки. – Ля-Вуазен вцепилась мне в волосы еще крепче. Я пыталась вывернуться, едва сдерживаясь, чтобы не взвыть от боли, а она с мрачной решимостью наблюдала за этим. – Твое желание исполнено, Луиза ле Блан. Алые дамы примкнут к тебе в Цезарине, и я своими руками вырву сердце у твоей матери из груди.

Первое выступление

Рид

На следующий вечер, когда над Домен-ле-Роз сгустились сумерки, Клод вышел на городскую площадь. Сценой ему служил треснувший фонтан с чашей, полной снега и листьев. Обод заледенел, но Клод не поскользнулся ни разу. Он задорно плясал и ловкими пальцами наигрывал на мандолине бодрую мелодию. Зрители одобрительно кричали. Некоторые разошлись по парам и кружились в безумном танце, смеясь, а другие бросали под ноги Серафине лепестки цветов. Ее голос звенел над толпой. Страстный. Неземной. Слишком прекрасный для человека.

Когда я угрюмо натянул кожаные штаны, моя мать протянула мне свою чашку с розовой жидкостью. Жители деревни делали из лепестков роз свое собственное вино.

– Попробуй. Это может помочь.

Я вскинул бровь и снова поправил штаны.

– Очень сомневаюсь.