Кровь и молоко

Более не представляя, что делать, Амелия вцепилась зубами в снедающие её уста, и когда почувствовала в своём рту металлический привкус, замерла. Томас отстранился. На его губах проступили расплывчатые капли крови. Леди смотрела на них, точно безумная, не понимая американца, не понимая себя, ничего не понимая!

Настала тишина, повисшая на ветвях деревьев, ставших безмолвными свидетелями безжалостного сражения чувств и здравого смысла.

– Я замужем, сэр! – задыхаясь, просипела Амелия, на что Рэнделл криво усмехнулся. – Это вас забавляет?

– О нет, что вы, мисс Говард, данный факт меня, напротив, удручает. Забавляет другое.

– Что именно? – Амелия нервными движениями поправила причёску и дёрнула плечами, распрямляя спину.

– То, что вы упоминали судью как причину, но ни слова не сказали про отсутствие симпатий ко мне. Зачем вы противитесь очевидному, Амелия? Жизнь уже загнала вас в ловушку, так позвольте мне освободить вас!

Говард смутилась. Она не показала сего джентльмену, но в груди стыдливо охнуло сердце. Рэнделл снова шагнул вперёд, но на этот раз осторожно, без резких и стремительных движений. Он бережно прикоснулся к подбородку дамы, вглядываясь в её кофейные глаза.

– Амелия, я предлагаю вам себя, всецело, без остатка. И вместе с тем новую страну и новую жизнь. Я чувствую, мы с вами связаны. Судьба решила нашу участь задолго до встречи на приёме у Линча. Когда я впервые взглянул в ваши глаза, всё прочее потеряло всякий смысл! Я оставался в Лондоне, усердно работал, заводил выгодные знакомства в надежде, что однажды смогу составить вам достойную партию, но меня опередили… Чёртов мерзавец!

– Вы совсем не знаете меня, Томас… – горько прошептала Амелия, отводя взгляд, пряча его под тенью густых ресниц.

– О нет, я знаю вас, как никто другой. Под этим белоснежным платьем скрыт измученный ангел, брошенный, преданный, оттого и надевший корону самого Дьявола. И уверяю вас, я ничем не лучше. Мы сотканы из одной материи и должны быть вместе. Ведь вы и сами думали об этом, иначе зачем пригласили на свадьбу?

Амелия подняла глаза, проваливаясь в омут голубого неба. Томас был прав, с первой секунды она почувствовала в нём нечто манящее, знакомое, то, что пробуждало её скрытые пороки пуще мыслей о литературном триумфе.

– Решайтесь, Амелия! Я увезу вас на другой континент, дам новое имя, сделаю своей женой, если вы того пожелаете, – Томас ласково коснулся щеки Говард, мягко скользнув за шею, слегка надавливая на неё пальцами, приближая губы леди к своим. – И если по какой-то причине вас не греет мысль о том, что я буду принадлежать вам, тогда подумайте, с каким рвением Англия заклюёт Байрона насмешками и слухами о сбежавшей сразу после первой брачной ночи молодой невесте. – Рэнделл тепло улыбнулся, леди иронично усмехнулась.

Её мысли вновь путались оттого, что американец был слишком близко, непозволительно близко, так сладостно и желанно близко… Томас терпеливо ждал, позволяя даме своего сердца сделать выбор самостоятельно. Всё, что от него зависело, мужчина уже предпринял. Переступил любые возможные грани и был готов пересечь невозможные.

Утром Фостер сказал, что отныне судьба мисс Говард лишь в её собственных руках. В данный момент эти слова показались Амелии почти пророческими.

Глава 21

«Так тихими шагами жизнь ползёт

К последней недописанной странице.

Оказывается, что все «вчера»

Нам сзади освещали путь к могиле.

Конец, конец, огарок догорел!»

Уильям Шекспир

Амелия ушла молча, не давая никаких обещаний. Отвернулась, не в силах сдерживать проникновенный взгляд американца, что выворачивал душу наизнанку, обнажая все самые сокровенные грани личности, и бегом направилась к дому. Томас несколько раз окликнул её, но она ни разу не обернулась – сбежала, трусливо поджав хвост.

Когда белоснежный силуэт, напоминающий в лунном свете призрак, затерялся средь деревьев, джентльмен горько усмехнулся и тяжело опустился на каменную скамью.

Он решительно отказывался понимать и принимать отказ Говард, наверняка зная, чувствуя, что небезразличен ей. К тому же внутренний голос подсказывал Рэнделлу, что позволь он остаться Амелии подле судьи, может случиться непоправимое. Он недаром сказал, что чувствует её внутреннюю суть. Эти слова таили в себе куда больше смысла, нежели банальный словесный реверанс, призванный подчеркнуть проникновенность речи. Нет! Томас буквально ощущал исходящую от Амелии энергию, она и притягивала его – тёмная материя скрытых пороков, пикантное сочетание греховной святости, мстительной жертвенности, порочной благодати. Мисс Говард была соткана из противоречий. Будь она местом, стала бы райским садом, где души, вознесённые за свои благие дела, наслаждались похотью и скверной мирской жизнью. Вино, девственницы, оргии… именно это обещало Священное писание в награду за безгрешность. Амелия Говард в представлении американца была воплощением сего обещания на земле.