Кровь и молоко

Томас сделал глубокий вдох и поднялся на ноги, поправляя галстук, который съехал набок. Он всё ещё слышал в воздухе лёгкие отголоски аромата возлюбленной, не только её духов или цветочного масла, а возбуждения, коим искрилась девичья кожа, напитывая воздух феромонами.

Рэнделл самодовольно усмехнулся – больше своей несдержанности, нежели ситуации в целом. А ведь он планировал вести этот разговор совсем иначе. Никаких неподобающих прикосновений и тем более поцелуев. Только проявление уважения и признание собственных чувств. Американец даже купил кольцо, чтобы с достоинством опуститься перед леди на колено… Но стоило Говард коснуться холодными пальцами его руки, глядя в глаза наивно и возбуждённо одновременно, и всё полетело к чёрту! Выдержка, которую Томас воспитывал в себе годами, стойкость, хладнокровие… Амелия, как смерч, смела все стены и границы, раскрыв истинные желания. Забралась под кожу, затем ещё глубже, намотала на свои изящные запястья самые потаённые желания мужчины и с триумфом вытащила их наружу.

Он хотел эту женщину! О, как сильно Томас жаждал обладать ею! Но, в отличие от судьи, американец не собирался довольствоваться лишь телом, ему была нужна и душа, вся, до последней капли. А взамен он был готов отдать свою.

Просидев в беседке не более пяти минут, джентльмен поднялся на ноги и неспешно побрёл по аллее, пытаясь представить, как выглядел этот парк в лучшие времена семейства. Наверняка здесь было очень красиво и уютно. Рэнделл не любил помпезность и вычурность, считал дворцовые сады апофеозом безвкусицы. Ровно выстриженные кусты, лабиринты, сложные конструкции, по его мнению, убивали природу, делали её безликой. Ведь красота всегда крылась в несовершенстве форм, в особенности линий, которые никогда не повторялись дважды. Томасу нравилось искать прекрасное в, на первый взгляд, уродливом. В каком-то смысле он сам был ярким представителем спорной красоты, состоящей из недостатков и страстей. Вот только познать всю многогранность этого джентльмена доводилось не каждому.

Уже будучи на крыльце, размышляя о дальнейших действиях, мужчина услышал истошный крик, что перекрыл собой и музыку, и гогот пьяных господ. Что-то болезненно кольнуло в груди. Томас готов был поклясться, что кричала Амелия.

Он ворвался в дом, озираясь по сторонам, точно загнанный в окружение волк, готовый в любую секунду кинуться в атаку. Практически сразу джентльмен понял, куда ему нужно идти. Гости стадом толпились в холле, пытаясь протиснуться в коридор, что вёл к кабинету. Не обращая внимания на правила приличия, американец бросился в людскую свалку, распихивая разодетых господ, лишь изредка роняя извинения, а иногда опускаясь до грубости. Наконец на горизонте появилась распахнутая настежь дверь кабинета. Возле неё, пытаясь отбиться от любопытных зевак, суетился Даниэль Байрон.

– Отойдите назад! Всем сохранять спокойствие! Ничего не трогать, вы уничтожите улики! – кричал детектив, нервно махая руками.

Там же, неподалёку, Томас приметил мистера Фостера, который торопливо записывал что-то в блокнот. Амелии нигде не было…

Страх вязкой, липкой жижей скверного предчувствия заполнил лёгкие, поднимаясь по горлу, вынуждая откашляться. Схватив за плечи первого попавшегося джентльмена, американец тряхнул его за грудки, требуя разъяснить происходящее. Мужчина лишь испуганно покачал головой и попятился назад.

Ближе к кабинету в толпе мелькнул Чарльз Уитмор. Юноша обнимал рыдающую на его груди Мэри. Немедля Томас направился к ним.

– Мисс Мэри, Чарльз, что случилось? Где Амелия?..

Уитмор обернулся, облегчённо выдохнув, словно появление Рэнделла сулило ему какую-то выгоду.

– Слава богу, вы здесь! Мы думали, вы уехали! – отозвался молодой человек.

– Не до любезностей, мой друг! Что, чёрт возьми, стряслось?! – чувствуя, как внутри всё колотится от переживаний, шумно, через нос выдохнул Рэнделл, подобно скаковому жеребцу.

– Судья мертв, убит, – сглотнув вставший в горле ком, ответил Уитмор. Мэри взвыла ещё громче, и он бережно накрыл её затылок своей ладонью.

– То есть как убит? – нахмурился Томас, вновь принимаясь рыскать по толпе глазами в поисках Амелии. – Где мисс Говард?

Мэри вдруг отняла лицо от груди жениха, глядя на Томаса вопросительно и возмущённо. Её опухшие ртутного цвета глаза так и искрились пренебрежением и злостью.

– Амелия! Я имею в виду Амелию! Где ваша сестра? – уточнил американец.

Неожиданно Мэри оттолкнула Чарльза и, развернувшись, со всей щедростью наградила Рэнделла звонкой пощёчиной. Томас отшатнулся, потрясённо глядя на юную бестию, ожидая пояснений.

– Как вы смеете, сэр? Моя бедная сестра только вышла замуж и тут же стала вдовой. А вы… вы скомпрометировали её честь! Точнее, она сделала это сама, но не без вашей помощи! Убирайтесь прочь!

– Тише дорогая, тише… – Уитмор силой притянул девушку к себе, а затем обратился к Лиззи, что всё это время стояла рядом. – Уведи её отсюда, дай снотворного и ни на минуту не оставляй одну!