Кровь и молоко

– Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, любит женщина своего мужа или нет, – спокойно ответил он. – Тем более такая женщина, как вы.

Очередной поворот, танец почти подошёл к концу, но у пары ещё оставалось несколько секунд.

– Вишнёвый… – дерзко беря леди за руку, преждевременно прекращая движение, заявил мужчина. – Ваш цвет вишнёвый, не плоский красный или вульгарно бордовый, а именно вишнёвый, как терпкое вино или кровь.

– Интересный выбор… – задумчиво ответила Амелия, растерянно оглядываясь по сторонам.

– Так вы объясните мне, что здесь происходит? – настойчиво требуя внимания партнёрши, Томас шагнул ближе, тем самым нарушив все мыслимые и немыслимые грани приличия.

Амелия взволнованно на него посмотрела. Приоткрытые губы затрепетали, выпуская на волю воздух. Он задрожал между партнёрами почти слышимой трелью.

Хотела ли она открыться ему, довериться? Была ли готова поступиться собственными принципами – проявить слабость, попросить о помощи, принять её? А главное, имело ли сие смысл?

– Не здесь, – переходя почти на шёпот, наконец кивнула леди. – Позади дома есть небольшой сад. Идите по выложенной мрамором дорожке до самого конца. Там наткнётесь на беседку. Я приду через полчаса…

Рэнделл утвердительно кивнул, затем беззаботно улыбнулся, будто и не было сего разговора, и, поблагодарив невесту за танец, торопливо покинул зал.

Глава 20

«О звезды, не глядите в душу мне,

Такие вожделенья там на дне!»

Уильям Шекспир

В сумерках давно заброшенный сад выглядел особенно мрачно. Ветви деревьев, в которых путался лунный свет, нависали над поросшей сорняками землёй когтистыми лапами невиданных чудовищ. Откуда-то из кустов выпорхнула птица и взмыла в небеса с пронзительным криком. Амелия вздрогнула и остановилась, прижав ладонь к груди.

Её сердце стучало столь громко, что казалось, ещё немного – и разобьётся о рёбра. Дыхание сбилось. Руки дрожали. Чудилось, будто весь мир зашёлся бешеной пляской, намереваясь свести леди с ума. Образы, вспышки, искажённые лица гостей, скалящиеся в улыбке, отвешивающие невесте и её новоиспечённому супругу благостные пожелания.

Шлейф подвенечного платья зацепился за терновник. Говард дёрнулась, пытаясь шагнуть вперёд. Послышался тихий треск. На ветке остался лоскут кружева. Амелия шумно выдохнула и прикрыла глаза рукой. Пульс никак не унимался… Девушка не привыкла к подобной буре эмоций и была совершенно обескуражена, не ведая, как совладать с самой собой.

– Амелия, это вы? – из глубины сада послышался мягкий голос, сравнимый разве что с мелодичными переливами виолончели, чувственными, глубокими, искренними в своей грусти.

Под ботинками джентльмена захрустела листва. Леди обратила взор к укрытой тенью аллее. Несколько слишком долгих секунд, и она увидела его… Томас Рэнделл, таинственный иностранец, пленивший гордячку с первой встречи. Отчего же Амелия осознала это только сейчас, когда уже ничего не изменить?..

– Вы здесь… – тихо прошелестели губы. Говард горько усмехнулась тому, как нежно прозвучал её голос, и, сделав глубокий вдох, заговорила более твёрдо. – Вы хотели знать мотивы моего замужества? Что же, я удовлетворю ваше любопытство, но поклянитесь, что о деталях нашего разговора никто не узнает.

Американец задумчиво нахмурился, делая шаг навстречу собеседнице. Окинул взглядом её побледневшее от волнения лицо, приметил лёгкую дрожь, точно от озноба, а затем протянул вперёд руку, глядя в глаза требовательно, решительно, но без осуждения.

– Я даю вам слово, мисс Говард. Ваша исповедь останется при мне, похороненной под сердцем. Никто не посмеет на неё покуситься! Идёмте, в беседке можно присесть и поговорить.

Амелия ненадолго задержала взгляд на ладони джентльмена, скользнула им по линии жизни, здоровья, любви… охватила длинные пальцы, лишённые трудовых мозолей. Как, должно быть, ласково Томас прикасается ими к женскому телу…

– У нас не так много времени, – скорбно выдохнула невеста и крайне нерешительно коснулась руки американца, вздрогнув.

Трепет… Амелия чувствовала трепет. Именно он терзал её каждый раз при мысли о Томасе Рэнделле. Оборотная сторона страха, обнажённого, откровенного, терзающего душу множеством страстей, бурей чувств и многоликостью сомнений.

Рэнделл осторожно сжал самые кончики пальцев девушки, наблюдая за ней исподтишка, опасаясь спугнуть или оскорбить.

– Всё хорошо, вам не нужно меня бояться, – вкрадчиво прошептал мужчина, и Амелия, заглянув ему в глаза, улыбнулась так естественно, что у Томаса перехватило дыхание.

– Я боюсь не вас, Том, а тех чувств, что вы во мне пробуждаете… – взволнованно ответила Говард, делая скромный шаг вперёд.

Томас ощутимее обхватил женскую руку и, преодолевая расстояние, которое больше был не в силах терпеть, прижал ладонь Амелии к своей груди. Их взоры сплелись воедино. Время замерло в проникновенном единении душ. В глазах обоих дикой орхидеей распустилось томительное вожделение.

– Он заставил вас, – убеждённо кивнул американец, склоняясь к лицу Амелии.