Кровь и молоко

Амелия обернулась, перекатываясь на бок, и, вглядываясь в прекрасные глаза напротив, что даже в сумраке ночи сверкали точно два сапфира, взяла в ладони лицо любимого.

– Я согласна… – шепнула в губы Томаса Амелия.

– Что? – растерянно переспросил джентльмен.

– Ты надел мне на палец кольцо, Том, – ехидно усмехнулась леди.

– О, Боже! – Рэнделл резко сел, глядя на Амелию восторженно-взволнованно. – Правда? Я просто хотел примерить и, если что, отдать на подгонку ювелиру… Прости, не самый удачный момент, мы только с похорон.

– Любовь моя, это самый удачный момент, – отнимая спину от подушек, Амелия села рядом с возлюбленным, сжимая его руку в своей.

– Тогда ты только что сделала меня самым счастливым мужчиной во всей Англии! Нет, на всём белом свете! – радостно провозгласил Рэнделл и прильнул к желанным губам, увлекая возлюбленную обратно на перины.

* * *

Спустя неделю Амелия стояла возле пруда на дальней границе сада, прощаясь с поместьем, в котором выросла. Безусловно, она ещё не раз сюда вернётся, но леди было необходимо побыть наедине с собой, окончательно отпустить день вчерашний и принять новую себя – будущую миссис Рэнделл, женщину глубоко счастливую и свободную.

Достав из кудрей, что были изящно уложены в высокую причёску, серебряную лилию, некогда принадлежавшую матери, Амелия сжала её в ладони и, прикрыв глаза, глубоко вздохнула. Через пару мгновений блестящая заколка встретилась со смиренной гладью воды, потревожив её поверхность озорной рябью.

– Что это было? – Томас оказался позади своей невесты слишком неожиданно. Амелия испуганно вздрогнула, но когда обернулась, её губ коснулась трепетная улыбка, пусть и слегка печальная.

– Дань уважения всем преданным, оскорблённым и нелюбимым женщинам, – тихо ответила она, чувствуя, как сердце в груди болезненно сжалось. Воспоминания о матери всегда заставляли Говард грустить.

– Экипаж уже подан, вещи погружены, мы готовы отбыть в Эдинбург, – обнимая возлюбленную, поцеловал её в висок Томас, улыбаясь, как всегда, очаровательно и таинственно.

– А Лиззи? – уточнила Амелия.

Служанку старшая Говард решила забрать с собой, всё-таки в Эдинбурге мисс совсем никого не знала. Элизабет была только рада переезду. По заверениям горничной, Лондон её крайне утомлял.

– Она тоже готова ехать. Бедная, уже не знает, как успокоить твою сестру. Мэри ревёт в три ручья.

Амелия приглушённо рассмеялась.

– Это так в её духе, но ты прав, лучше поторопиться. Так хочется поскорее увидеть наш новый дом.

– Тебе понравится, – с предвкушением протянул Томас. – Я распорядился, чтобы в самой светлой комнате оборудовали твой кабинет. Там ты сможешь писать, пока я буду воспитывать наших…

– Детей? – восторженно перебила леди. Томас иронично вскинул бровь.

– Борзых! Я подумал, пока нам хватит и пары собак.

– Что? – наигранно-возмущённо всплеснула руками Амелия. – Боже, за кого я выхожу замуж?!

Томас тотчас поймал возлюбленную за запястье и притянул к себе, заключая её в крепкие объятья. Для них двоих время снова остановилось…

– Просто я ещё не готов делить тебя с кем бы то ни было, даже с нашими очаровательными детьми, – прошептал джентльмен в губы своей невесте. Она полностью разделила с ним сие мнение, заверяя их негласный обет проникновенным поцелуем.

Через полчаса экипаж Амелии Говард и Томаса Рэнделла покинул владения её семьи, а вскоре и пределы бессердечного по своей сути но всё же безмерно прекрасного Лондона.

Эпилог

За несколько дней до свадьбы

Амелия сидела перед зеркалом, уже полчаса сжимая в руках письмо Даниэля Байрона, в котором джентльмен просил прощения за неоправданные надежды.

«Свадьба состоится!» – вновь и вновь звенело в голове леди, обрекая её на мучительное осознание своего положения. Как же она устала быть куклой в руках господ! Устала играть по правилам высшего общества! Быть зависимой!

Раздался стук в дверь. Бросив придирчивый взгляд на своё отражение, убедившись, что глаза не красны, а улыбка всё так же надменна и притягательна, Амелия позволила визитёру войти. Им оказалась Лиззи.

– Мисс Говард, я принесла вам чай…

– Но я не просила, – глянув на служанку через плечо, леди вернулась к зеркалу. Ей было проще смотреть на мир через отражение, словно происходящее не являлось реальным и оставалось запечатлённым лишь на посеребрённой поверхности стекла.

От полученного известия разболелась голова, и дабы хоть немного облегчить неприятные ощущения, Амелия распустила волосы, вытащив из туго скрученного жгута кудрей серебряную заколку.

– У вас не вышло? – боязливо спросила Элизабет, ставя на комод поднос с сервизом и наливая в белоснежную чашку ароматный напиток для своей хозяйки.

– Не вышло? Что именно? – безразлично переспросила Говард, массируя пальцами виски.

– Избежать свадьбы, – с участливой скорбью пояснила служанка, подавая леди чай.

Мисс заглянула в глаза стоявшей по правую руку женщины и впервые за последние несколько дней искренне, пусть и печально, улыбнулась.