Кровь и пламя

Гномы продвинулись совсем немного — они расширили начало истока, открыв в стене пещеры зияющее округлое отверстие, ведущее в непроглядную тьму. Туда с гулом утекала озерная вода, предварительно проходя сквозь частую каменную решетку, исправно блокирующую рыбу и древесину. После решетки пришлось коротышкам изрядно поработать молотками и зубилами, но хоть они и настроились на долгий упорный труд, спустя десять локтей они вышли на расширение подземного русла. Потолок здесь был так высок, что если бы не частокол каменных сосулек, свисающих с потолка, то каменный свод шел бы на высоте двух человеческих ростов. Имелось и резкое расширение аж в три раза. Словом, мы словно прошли через гортань и оказались в желудке, а дальше снова сужение — там начиналась кишка. Сравнение не особо изысканное, зато точное.

Вода здесь растекалась широко, очень широко, я не видел противоположного берега текущей под землей реки. И соответственно уровень воды упал, глубина достигала мне по пояс, гномам едва доходила до груди. И вот прямо напротив истока из озера имелся небольшой каменный островок, выглядящий как прибрежная мель. И почти вся протяженность каменной «мели» была завалена слоем золота, серебра и драгоценных каменьев.

Количество золота и серебра не ошеломляло. Не потрясало. Нет. Оно ужасало. Это же немыслимое количество! Просто немыслимое! Отмель тянулась и тянулась, полностью засыпанная драгоценным металлом. Возжелай я вдруг начать собирать золото, воспользовался бы не ладонями, а лопатой и ведрами. Тут и там посверкивали рубины, играли искорками изумруды, пускали блики на мокрый потолок алмазы, мягко светились в воде сапфиры, вились по дну лужи спутанные космы золотых и серебряных цепочек.

Имелись и мраморные скульптуры — вон какой-то бородатый мужик уткнулся каменным носом в золотую тарелку. А вон дева длинноволосая задумчиво изучает потрескавшуюся стену своими слепыми мраморными глазами. А вот сломанный пополам парусник, выточенный из темного дерева, — мореный дуб? Из золотой кучи виднеется край изогнутой и богатой украшенной каменной, дугообразной таблички с обильным текстом.

Пяти факелов хватило, чтобы «зажечь» металл и драгоценности, по стенам, потолку и воде поползли улыбчивые блики. И собравшиеся здесь люди и гномы завороженно смотрели на роскошное зрелище…

Я же больше внимания обратил на многочисленные деревянные обломки. Тут остатки бочек, уголки разбитых ящиков, широкие сгнившие доски, толстые брусья и странно изогнутые бревна с расщепленными изломанными концами.

— Если это попало сюда через водопад, — медленно произнес я, — то на озерном дне осталось раза в четыре больше, чем здесь.

— В четыре! Раза! — ахнул вездесущий Тикса.

— В четыре, — кивнул я. — Может, больше. И не только в воде. На берегу под слоем песка в локоть или чуть больше почти наверняка обнаружатся золотые и серебряные россыпи. Все зависит от того, как давно все это произошло. Но думается мне, что очень давно. Поэтому может быть, что золото на глубине двух локтей под песком. Или еще глубже. Но быть оно должно — если забросило в исток, то не могло не выбросить часть сокровищ на берег. До этого вы находили монеты, Койн?

— Находили, — кивнул гном. — Рыбаки особенно. Нет-нет нащупывали пальцы ног знакомые кругляши. Мыслилось нам, что попал сюда бочонок-другой с золотишком в незапамятные времена. Но чтобы в таких количествах…

— Песок хорошо скрывает тайны. Так… Койн, — продолжил я. — Проверили ли ту надпись?

— Проверили, — сухой ворчливый голос донесся от бочкообразного камня, высившегося над водой. На камне сидел отец Флатис, при свете факела рассматривая кусок деревянной панели. Факел удерживал Стефий, не обративший почти никакого внимания на золото, попираемое ногами.

Почему «почти»?

Потому что, абсолютно не скрываясь, Стефий присвоил большое и причудливо сделанное кадило с серебряной жаровенкой, удерживаемой золотыми цепями. Дико дорогое кадило… мыслится мне, что не каждая столичная церковь может позволить себе подобный сосуд для сжигания цветка Раймены.

А мы можем… чуется мне, что уже сегодня пройдет в нашем нищем поселении церковная служба в деревянной церквушке, и с золотым кадилом… хм…

— И что написано?

— Мало и много, — вздохнул старик. — Чаще всего встречается слово Инкертиал, написанное на разных языках и разными написаниями. Весь этот груз попал сюда из ныне разоренного Инкертиала, Корис.

— Как? — задумался я. — Портовый город отсюда на северо-западе. От реки отделен большой полосой суши. Как золото из прибрежного морского города попало чуть ли не в середину Западных Провинций? Сплавлялись по реке и угодили в водопад? Только так… но зачем было входить кораблям в эту реку? Один корабль? Два? Три?

— Не меньше трех, — на этот раз отец Флатис не скрывал своего удивления. — Очень много обломков. И слишком тяжелый груз. И еще… Корис, прочти надпись на носовой скуле того корабля.

— Корабля?

— Сломанный пополам корабль из черного дерева, что лежит рядом с тем серебряным блюдом.