Кровь и Серебро (СИ)

— Ага, и полно упырей. Замечательно!

— Ты вампир!

— Я не нанимался якшаться с гнилыми покойниками!

— А придется, ваша светлость! — ядовито каркнул Эдвин. — Забудьте про ваш титул, вы вляпались в дерьмо этого мира по уши, и если не выгребете — захлебнетесь, и никакое бессмертие не спасет.

Я сплюнул, послал его известной дорогой и шагнул в блеклое сияние.

Еще даже не подозревая, насколько я дурак. Нет, не так — кретин конченый.

Мортаниус долго смотрел вслед вампиру ничего не выражающим взглядом, потом схлопнул пробой. Творение оказалось своевольное, самоуверенное и вспыльчивое. В какой-то момент некромант всерьез приготовился расстаться с жизнью, но обошлось. Теперь главное, чтобы заклятый друг не узнал о нем до тех пор, пока он полностью не войдет в силу…

«Ты ничего не добьешься!»

Мортаниус опрометью бросился наверх, в спальню. Едва успев запереть дверь, он рухнул на узорчатый ковер перед разобранной смятой постелью. Голову словно сдавило огромной когтистой лапой, и кто-то ввинчивал прямо в темя тупое сверло. Выглянувшая из-за туч луна взирала через окно на бьющегося в судорогах человека.

«Мы сомнем твою пешку!»

«Наследник вемпари станет нашей собакой и будет гавкать по приказу»

«Иронично, правда?»

«Попытка бунта бессмысленна, смертный… Сперва придет Хаш’ак’Гик…»

«А за ним придем мы!»

«Сердце старой птицы не спасет тебя, маленький червяк».

«Смирись!»

Шепотки, хихиканье, голоса… Мужские, женские, молодые, старые, искаженные безумием и ненавистью, они перекатывались в мозгу, как колючие шипастые шары, раздирая в клочья и без того истерзанный разум. Они причиняли невыносимую боль, а потом, словно в насмешку — столь же невыносимое удовольствие, заставлявшее судорожно кататься по полу, захлебываясь слюной и собственным хрипом. Тени колыхались по углам, складывались в невнятные фигуры, дышавшие запредельной жутью. Мортаниус обливался липким потом, боясь посмотреть в окно — казалось, что там кто-то висит, скалится и протягивает лапы с намерением сожрать. Какая-то часть сознания понимала, что страх наведенный, что это всего лишь намеренное запугивание, воздействие на мозг, но…

Некромант тихо всхлипывал и подвывал, уткнувшись лицом в ковер. И молился, чтобы Каин не взбрыкнул на полдороге, разрушив единственный шанс на общее спасение.

Ветер гнал по ночному небу перистые облака. Холодное серебро лунного света ложилось на старые, истертые и выщербленные камни, на деревья и прихваченную неожиданным заморозком траву. Чистый свежий воздух. Никакого шума. Нагромождения олуразрушенных усыпальниц, украшенных когда-то горгульями и портиками, тоже молчали.

Я сидел на куске обвалившейся могильной плиты и дышал.

Просто дышал, нюхая свежесть. После затхлости Авернуса, после его давящей тяжести кладбищенская глушь казалась дворцовым садом. Я был свободен и волен поступать, как вздумается, хотя бы сейчас. Есть время наконец-то без помех разобраться и понять, что я такое. Меня наполняла легкость и странная эйфория, краски казались яркими и чистыми, малейшие звуки неожиданно ясными, запахи — внятными и четкими, и откуда-то с севера тянуло горячей металлической ноткой живой крови — там находился Зигсторкл.

Туда я обязательно наведаюсь, взять плату по счетам. Но не сейчас.

«Эй, внутренний голос, может, поговорим?»

«А ты хочешь7»

«Я хочу объяснений».

«Для этого мы должны увидеться. Прости, но я не могу нарушать правила игры до тех пор, пока мир сам не даст этого сделать».

«Игры? Чьей игры?»

«Реальность диктует условия, по которым она должна существовать всем, кто находится в ее пределах. Сейчас я могу лишь посоветовать заняться собой, ты ведь не знаешь своих возможностей. А они тебе пригодятся».

«Мне не нравится играть втемную. Я вообще не люблю чужие правила».

«Могу понять. Но увы, мои вмешательства ограничены советами».

«Кто ты?»

«Бывший Хранитель».

Вот, значит, как… Не тот ли это дух, о котором говорил Эдвин? И если дух, то кто его грохнул? И главное, что это бестелесное создание хочет от меня?