Кровь и символы. История человеческих жертвоприношений

В огромную, пустую открытую сверху могилу, стены и пол которой устланы циновками, спускалась погребальная процессия: жрецы, руководившие выполнением обрядов, воины, слуги, женщины в разноцветных сверкающих одеяниях и пышных головных уборах из сердолика и лазурита, золота и серебра, военачальники со всеми знаками отличия и музыканты с лирами или арфами. За ними въезжали или спускались, пятясь, повозки, запряженные быками или ослами. На повозках сидели возницы, ездовые вели упряжки под уздцы. Все занимали заранее отведенные им места на дне могильного рва[50], и четверо воинов, замыкая процессию, становились на страже у выхода. У всех мужчин и женщин были с собой небольшие чаши из глины, камня или металла – единственный предмет, необходимый для завершения обряда.

Затем, по-видимому, начиналась какая-то церемония. Во всяком случае, она наверняка сопровождалась до самого конца музыкой арфистов. И наконец, все выпивали из своих чаш смертоносное зелье, которое либо приносили с собой, либо находили на дне могилы. В одной из гробниц мы нашли посередине рва[51] большой медный горшок, из которого обреченные люди могли черпать отраву. После этого каждый укладывался на свое место в ожидании смерти. Кто-то еще должен был спуститься в могилу и убить животных. Мы обнаружили, что их кости лежат поверх скелетов ездовых, следовательно, животные умирали последними. Эти же люди, по-видимому, проверяли, все ли в могиле в должном порядке. Так, в гробнице царя они положили лиры на тела музыкантш, забывшихся последним сном у стены усыпальницы. Потом на тела погруженных в небытие людей обрушивали сверху землю…»{49}

Но на этом традиционный погребальный обряд не заканчивался. Когда гигантская яма, в которой помещались и склеп владыки, и могила придворных, была частично засыпана землей, в ней из сырцового кирпича строили еще одно помещение. Здесь расставляли новые заупокойные дары и здесь же приносили в жертву еще одного человека. Сверху снова насыпали землю и строили следующее здание, в котором погребали очередную жертву. После чего насыпали новый слой земли… Так продолжалось до тех пор, пока котлован не оказывался заполнен почти доверху. В последнем, верхнем помещении ставили гроб с телом человека, который, судя по всему, был главной, самой ценной жертвой. После чего могилу окончательно засыпали землей и наверху сооружали что-то вроде погребального храма.

Таковы погребальные традиции царей Ура. Владыки некоторых других шумерских городов тоже переселялись в мир иной со свитой. Не исключено, что множество близких и слуг – от жен и детей до любимого брадобрея – прихватил с собой в преисподнюю герой шумерского эпоса Гильгамеш, правивший в городе Уруке около 2700 года до н. э. Песнь «Смерть Гильгамеша»[52] дает на этот счет не вполне ясную информацию, которая вызывает споры среди исследователей{50}. В песне сообщается, что любимые дети героя, две его любимые жены (одна из которых была младшей), целый ряд любимых слуг, в том числе музыкант, виночерпий и брадобрей, а также его любимые вещи были «уложены на их места»{51}. Сам же Гильгамеш, попав в загробный мир, принес его богам дары не только от своего имени, но и от имени перечисленных выше людей. Вообще говоря, обычая брать с собой в преисподнюю собственных детей, насколько известно авторам настоящей книги, ни у одного народа не существовало. Поэтому некоторые исследователи считают, что Гильгамеш одарил богов от имени своих здравствующих детей, жен и слуг. Но дары владыкам загробного мира обычно приносили за умерших. И сам факт, что в тексте, описывающем смерть и погребальные обряды, дети и жены перечислены в одном списке со слугами и вещами, наводит на грустные предположения относительно похоронных традиций города Урука…

Гробницы примерно того же времени, в которых вместе с хозяином могилы были погребены и слуги, были обнаружены в еще одном шумерском городе – Кише.

Постепенно загробные свиты шумерских царей уменьшались. Более поздние владыки Ура (жившие примерно в XXIV веке до н. э.) брали с собой в вечность не более 20 человек. Впрочем, трудно сказать, было это вызвано изменениями в представлениях о загробной жизни или материальными проблемами, – возможно, они просто не могли себе позволить большую свиту. Как писал об этих гробницах раскопавший их Вулли, «ни одна из них не может даже сравниться по пышности с древними царскими гробницами»{52}.

На рубеже XXII–XXI веков до н. э. царь Урнамму, основатель Третьей династии Ура, и его наследники возродили многие традиции древних владык, в том числе и посмертную роскошь. Надземная часть мавзолея, построенного Шульги, сыном Урнамму (по-видимому, для своего отца), занимает территорию размером 38 на 26 метров; помещения были богато украшены золотом, остатки которого сохранились. Подземная часть находилась на девятиметровой глубине и состояла из двух огромных комнат: одна из них принадлежала самому царю, во второй расположилась свита.