Кровь и символы. История человеческих жертвоприношений

Чаще всего индийские женщины совершали «саха-марану». После того как решение о сати было принято, вдова получала особую власть над окружающими. Все ее желания исполнялись. Ее проклятие считалось особенно действенным. Но пути назад у женщины уже не было. В назначенный день в окружении толпы родственников она шла к водоему, на берегу которого складывали погребальный костер. У раджпутов ее сопровождали воины с обнаженными саблями: с одной стороны, это был почетный эскорт, с другой – символ неизбежности ее смерти. Возле костра вдове давали выпить напиток из сушеных пестиков шафрана, который должен был хоть немного притупить боль. Иногда женщина прыгала в костер с помоста после того, как огонь разгорался. Чаще она садилась рядом с телом мужа, и ее сковывали цепью, чтобы она, сгорая, не выскочила из костра. Если это все-таки случалось, ее шестами заталкивали обратно.

Но далеко не все женщины совершали сати, принуждаемые родней и обстоятельствами. Многие действительно видели в этом свой духовный долг. Особенно строго соблюдали обычай сати женщины, принадлежавшие к воинскому сословию раджпутов. Поскольку раджпуты постоянно воевали и далеко не всегда тело воина, погибшего в битве, удавалось должным образом похоронить, в замках раджпутов существовали специальные залы с гигантскими очагами. Здесь совершали самосожжение жены воинов, погибших и похороненных вдали от дома.

Здесь же сгорали женщины, чьи мужья принимали решение погибнуть в жертвенной битве «шака», – воины клана, проигравшего войну и осажденного врагами в родовой крепости, распахивали ее ворота и в праздничной одежде выходили на последний, действительно смертный бой. Решившись на «шака», раджпуты знали, что победители, связанные традицией, не причинят вреда детям побежденных и не посягнут на их владения. Но зато, даже победив в «шака», раджпуты, согласно ритуалу, не могли остаться в живых – они сражались друг с другом, и последний уцелевший кончал жизнь самоубийством. А в это время в пламени костров, не дожидаясь гибели мужей, сгорали их жены. При обороне Читтора от войск Бахадур-шаха в 1535 году сожгли себя 15 тысяч раджпутских женщин…

В первой половине XIV века группа французских миссионеров отправилась в Индию проповедовать слово Божие. Один из них, Журден де Северак, потрясенный экзотической страной и ее удивительными нравами, написал книгу «Чудеса, описанные братом Журденом из ордена проповедников, уроженцем Северака и епископом города Колумба, что в Индии Наибольшей». Он сообщает:

«В этой Индии, когда умирает сколько-нибудь знатный муж, а также люди, чем-либо владеющие, то тела их сжигают; при этом жены устремляются за мужьями в пламя; ради славы мирской, любви к супругу и вечной жизни они сжигают себя вместе с мужьями и с такой радостью, как будто идут к венцу. И те, которые так поступают, слывут здесь наидостойнейшими и наилучшими женами. Удивительно это! И не раз на моих глазах вослед одного-единственного мертвеца бросались в огонь и гибли пять жен»{46}.

На рубеже XVIII и XIX веков грузинский дворянин Рафаил Данибегашвили, совершавший путешествие по Индии, стал свидетелем обряда сати:

«Отправившись отсюда, через 40 дней прибыл я в город Норпор, или Фар[46], лежащий на горе. Первое зрелище, представившееся мне при въезде моем в сей город, было самое печальное и трогательное. Умер один идолопоклонник – надобно было сжечь его. Вот какая бывает при сем церемония: положив труп умершего в довольно украшенный гроб, понесли в определенное для сожжения по их обычаю место. Покойный имел двух жен, которые, будучи одеты в великолепное и драгоценное платье, шли за гробом мужа своего. Как скоро прибыли к назначенному месту, то составили превеликой костер из дров, на который, положив шесты, положили на них труп умершего. Как по тамошнему жестокому обыкновению жены из любви к мужу должны добровольно отдаться вместе с ним на жертву огню, для того сии две богато одетыя женщины сели по обоеим сторонам мужа их на костер. Жрецы, полив на всех трех довольно масла и других горючих веществ, вдруг зажгли костер со всех сторон, и сии две невинныя жертвы, вместе с трупом мужа их, соделались добычею огня. Окружавшие пылающий костер люди начали играть на разных инструментах и играли до тех пор, пока он с сими нещастными не превратился в пепел. – Но жены могут и не исполнять сего бесчеловечнаго обряда; их даже уговаривают родные и знакомые остаться живыми или для детей, или для достатка, оставленнаго мужьями. Но ежели оне уже решатся, уже приближаются к пламени, с намерением броситься на оной, и, почувствовавши ужас, захотят возвратиться, то окружающие костер приставы угрожают им другой смертию – от сабельных ударов, которых в таком случае нещастные не избежали бы, как недостойные жизни»{47}.