Кровь и вино (СИ)

Брюнет испытывал некую двоякость. Он был страшно обижен на королеву, а гнев в адрес Бертольда не погасила даже его смерть. Но, вместе с этим, юношу к женщине тянуло настолько, что сейчас, стоя так близко к ней, больших усилий стоило ему к ней не прикасаться. Чем ближе была она, тем крепче приходилось сжимать руки в кулаки, чтобы они не тянулись к её телу. Однако когда она поцеловала Леонардо сначала в ухо, а потом коснулась губами его шеи, он сдался. Офелия лишь в который раз улыбнулась: примерно этого она и добивалась.

Прошло совсем немного времени до того момента, когда два обнажённых тела растворились друг в друге без остатка. Брюнет целовал женщину так, словно делает это в последний раз. Она же продолжала воспринимать это всё как игру, в которой не будет ни победителей, ни проигравших. Игра, в которой оба получали удовольствие. Игра, которая была выгодна для них двоих.

К утру в окна били яркие солнечные лучи, но ночь утомила что Леонардо, что Офелию настолько, что никакой свет не мог их разбудить. Однако, когда в дверь громко начали стучать, королева резко подскочила. Она только и успела, что прикрыть своё обнажённое тело простынёй, как в помещение ворвалась одна из служанок. Лицо девушки было крайне взволнованно. Она испуганно смотрела на королеву, не вглядываясь в мужское тело, лежащее рядом с ней, после чего громко и внятно сказала:

— Ваше Величество, король…

— На охоте убил кого-то? — Офелия с недовольным лицом перебила служанку. — Сколько я раз просила не беспокоить меня по таким пустякам?

— Ваше Величество, король погиб.

Женщина не знала, как на это реагировать. Она растерялась. Заметил это, служанка вышла, закрыв за собой дверь. Леонардо продолжал мирно спать. Королева, вновь упав на кровать рядом с ним, понятия не имела, о чём ей думать и как себя вести.

========== Глава 7 ==========

Поначалу Леонардо обиделся на то, что тем утром королева его так напористо будила. Однако, чем дальше от неё он был, тем больше вестей до него доходило. Смерть короля юношу одновременно как неистово радовала, так и печалила. Радость была по большей части от того, что старый мерзавец получил наконец то, что заслуживал — смерть матери по сей день периодами проносились перед глазами брюнета несмотря на то, что про раннее детство он практически ничего не помнил.

Вся палитра негативных чувств и эмоций, что испытывал Леонардо от этой же вести, сводилась к тому, что двор наводнят сплетни. При смерти Бертольда, который был никчёмной пешкой, всплыло немало всякой дряни, а что говорить про короля… Вряд ли кто-то будет его за что-либо осуждать, но сама новость вызовет целую волну различного рода историй. В добавок, неизвестно было, что станет с Офелией, ведь она оставалась единственной, кто имел непосредственное отношение к трону.

— Поверить не могу, — женщина приблизительно сорока лет отроду всеми силами старалась изобразить печаль. — Совсем недавно Жакоб пил со мной вино во дворике рядом с моим гостевым домом, а сегодня остаётся лишь принять ту весть, что никогда больше он не прикоснётся к моим погребам. Подумать только.

— Конечно, — собеседница была примерно того же возраста, но явно стройнее. — Лишь к погребам.

— Ну что Вы, Джулия, милая моя, — женщина рассмеялась. — Наш король имел интригу не только со мной, и Вы знаете об этом не понаслышке.

— О моих отношениях с королём не Вам судить, Сиерра, — она улыбалась в ответ. — Мне не приходилось, в отличие от Вас, заманивать Его Высочество в своё ложе винными запасами.

Леонардо вновь сидел в таверне, рядом с которой он же отправил в последний путь Бертольда. Он молча располагался в одном из углов и слушал звонкие бардовские песни, временами заглядывать на хозяйских дочерей. Не сказать, что те были рады столь пристальному юношескому вниманию, но главным был их отец, а он считал, что даже непризнанный сын человека с подобным титулом сможет послужить притоком золота в его личную казну.

Крестьяне относились к известию о гибели короля вовсе не так, как те, кто имел честь существовать при его дворе. Они не разводили сплетен, им в целом было не до этого. Тяжкая жизнь заставляла некоторых из них винить во всём монарха и мечтать о том, чтобы при новом поля приносили больше плодов, а виноград становился слаще и спел дважды в год. Никто не вёл список добрых королевских дел и мало кто их помнил в целом, но практически все могли назвать хотя бы один указ, от которого жить становилось хуже. Многие из ныне живущих на белом свете помнили, что произошло с землями, которые не хотели повиноваться Его Величеству.

Леонардо не притронулся к хмельному и покинул таверну с полностью ясным разумом. Ему было скучно, а единственным своим здесь развлечением он мог назвать только Шарлотту. К королеве лучше было не идти — внимания на её персоне было сосредоточено как никогда много. Ни она, ни сам юноша не хотели, чтобы их поймал на горячем тот, кому всего знать не стоило. Общество находилось в слишком возбуждённом состоянии для того, чтобы молчать.