Кровь и Звёзды

— Вот. Паника никогда никому не помогала, — мягко сказал Крупье и подбежал к Рампейдж. — Я знаю, ты не можешь говорить, но можешь думать. Поэтому обдумай положение. Что это за существо? Чего оно хочет? Каковы его слабые стороны? У всех есть хотя бы одна.

Я посмотрела на тощего, бледного жеребца в потрепанной шляпе. Чего комната хотела? Съесть меня… слиться со мной… нет. Это было то, что она делала сейчас. Напуганная розовая пони в моей голове указала на широко открытые рты. Они хотели петь, чтобы я присоединилась к их крику. И я хотела… ужасная и предательская часть моего разума желала присоединиться к хору.

Но у меня были и другие песни.

На ПипБаке было некоторое количество музыкальных файлов, собранных по всей Пустоши. Если это существо так хотело музыки, тогда я дам ей желаемое. Кое-что получше криков. Я выбрала песню, самую на мой взгляд выразительную, и выкрутила громкость. Затем вышла из З.П.С. и включила её. На мгновение я подумала, что музыка не сможет пробиться сквозь жуткий крик, но затем она усилилась. Я почувствовала, как внутренности скрутило в ответ, но песня дюжины пони в маленькой часовне заполнила пространство… и, вслушиваясь в величественную мелодию, я почти увидела Священника.

«Великая Селестия, своей благодатью на жизненном нашем пути одари
Большими и сильными стать помоги.
Смеяться и петь весь день до зари
Добру научи, красоте и уму
Верни в наш испорченный мир доброту».

Ужасающий крик запнулся, несколько голосов извергали проклятия или шипели от боли. Мой ПипБак продолжил играть нарастающую мелодию, исполненную Священником, Пурри и другими пони в их маленьком островке надежды.

«Луна родная, мягкая, сильная, ночами наш сон охрани
Звездами небо наполни, под взгляд неусыпный возьми.
Знай, что сердца наши вечно с тобой.
Спаси от кошмаров ужасных и зла
Луна родная, мягкая, сильная, песнь наша славу тебе вознесла».

Я смотрела, как плоть отступает, глаза болезненно зажмурились, когда по ней прошли колебания. Радужная кровь хлынула из некоторых вен в ответ на возвышенный гимн двум принцессам, давно покинувшим этот мир. Может я и не смогу больше поверить в богинь, но я буду верить в красоту, добро и гармонию.

«Святая Селестия, взываем к тебе.
Страдания наши ты прочь унеси
Луна родная, славим тебя.
Спокойствием ночью нас одари
Молитвы возносим великим богиням
Луне родной и Селестии милой».

Мои ноги освободились и я сделала пару неуверенных шагов. В какой-то миг мне захотелось бежать, покинуть это место навсегда, даже попросить П-21 запечатать его или обрушить. И я бы сделала это… если бы не одно «но».

Комната рыдала. Рты теперь подпевали мелодии, льющейся из моего ПипБака. Множество несчастных, страдающих пони превращенных в нечто ужасное… но по-прежнему остающихся пони. И я должна была дать им кое-что… что угодно… что могло бы помочь. Не свободу от постоянного насилия, но передышку от этого ужаса. Я медленно приблизилась к стене.

— Прости, — прошептала я, глядя на желтые, полные боли, глаза. — Я не знаю способа помочь тебе…

— Ты уже, — тихо сказала кобылка, пока остальные напевали мелодию. — Уже сделала достаточно. Ты напомнила нам, кем мы были… кем мы должны быть.

— Есть ли… способ обратить это вспять? — Спросила я, думая, что это фактически невозможно. По печальной улыбке тронувшей её губы я поняла, что мое предположение подтвердилось.

— Прости. Хотела бы я сделать… дать тебе что-то…

— Ты можешь, — мягко сказал жеребец. — В кладовой за следующей дверью… хранятся химикаты. Бензин. Этанол и метанол. Водородные и кислородные талисманы. Ацетон. Толуол. Разлей их… подожги. Не позволяй нам вернутся… к нашему прежнему состоянию. — Губы задрожали и мягко хныкнули. — Мы так устали кричать.

— Точно, — кивнула Рампейдж. — Мне понадобится твой дробовик… и он, скорее всего, будет уничтожен.

Я не задумываясь передала ей оружие.

— Все равно у меня он был менее суток, — слегка улыбнувшись пробормотала я.

— С тобой все будет в порядке?

— Ага, я сгорю, но, — сказала она и оглядела сильно деформированную шкуру. — Два яблока, Один камень. Выживу. Веришь или нет, но я не в первые мутирую. — В это то я охотно верила. Но себе помочь я не могла, поэтому обняла потрошительницу, согласившуюся… встать на мое место и помочь этим… несчастным пони.