Кровь королей (СИ)

Эйверь, молодой Вершмитц и оба кадетских капитана, участвовавших в миссии, вместе со своими воинами привели Лейтреда и остальных пленников к цитадели, где ожидал король вместе с Вайрусом Такехарисом. Из дверей в этот момент позади них вышел примицерий Корлиций с важным видом, преисполненный в своих глаза искреннего презрения к пленникам, проигравшим свою войну против королевской крепости.

Кисти его рук были спереди спрятаны в серо-зелёные рукава, словно в муфту. Очки он на этот раз не надевал, дневного света прекрасно хватало, чтобы всё увидеть и всех рассмотреть, в отличие от привычной возни с документами и бумагами, где нужно было подмечать каждую мелочь, а заодно иметь не дюжий опыт отличать подделки от подлинников или же находить какие-то неточности и расхождения между копиями приказов.

Во дворе неприятно пахло рыбой от выставленной на обозрения головы морского змея, что немного омрачало помпезное шествие под горны трубящих, умолкших лишь сейчас, когда военачальникам-победителям уже стоило заговорить со своим монархом.

— Вот он, ваше величество, — представил генерал худощавого пленника, разодетого в элитный дорогой костюм морского мундира, — главарь осады, адмирал Лейтред.

Джеймс подошёл ближе, вглядываясь в лицо с усиками и бородкой, оформленное длинными тёмными волосами из-под красивой синей шляпы, всё ещё прекрасно сидевшей на своём владельце, несмотря на ход последних событий. Фигура словно казалась ему знакомой, но он никак не мог сообразить, откуда именно.

— И кто же ты такой? — вопрошал король пленника, осматривая с интересом.

— Адмирал Лейтред, ваше величество, — манерно поклонился тот, правда без должных жестов руками, ибо те были сейчас связаны за спиной, ещё раз представившись уже самостоятельно.

— И что это такое? Имя? Фамилия? Прозвище? — хмурился монарх, а его допрашиваемый собеседник молчал.

— Лейт-ред? — проговорил Вайрус Такехарис, сегодня распустивший свой привычный хвост волос в переливающийся водопад блестящих прядей, — Лей-Тред? Ле-Трейд? Лет-Рейд? — перечислял он, пытаясь понять, что же это всё значит, — Чепуха какая-то…

— Вам не должно быть дела до того, как меня зовут, — отвечал тот, — Куда важнее, чем я могу быть полезен королевскому двору.

— Ну, это точно не Фандор, — произнёс Джеймс, подходя ближе и разглядывая пленника, — Эти глаза… — задумчиво промолвил король, вглядываясь во взор, вокруг которого зачем-то были обстрижены верхние и нижние ресницы, а также выщипаны брови, — Я знаю их… Кажется, знаю…

— И эта лилия, — смотрел монарх на вышитый узор, — Что это? Фамильный герб? У нас в Энторионе нет династий с лилиями в символике.

— Так, может быть, я стану первым, — горделиво заявлял немолодой и ещё не старый адмирал, глядя куда-то над головами представителей власти.

— Служил у вас на флоте, — предполагал Адельмар, — Оттуда и подался в пиратство. Что-то его, видать, не устроило.

— Возможно, что видел его вместе с Уолтером, — соглашался король, подозрительно вглядываясь в вытянутое лицо лидера осаждающих, — Поднимите бумаги, найдите мне, где служил этот Лейтред, — велел он Корлицию, — И заодно о золотой лилии тоже что-нибудь.

— Сию секунду распоряжусь, — кланялся тот с почтением, но развернувшись едва не подпрыгнул на месте, когда небольшие ступеньки ко входу в цитадель Олмара вдруг сменились на полыхающий неестественным свечением с переливающимися языками магического пламени круг, а тот вскоре остался лишь кольцом своей каёмки, когда изнутри виднелось богатое убранство убежище, и выходящие на порог архимаг Бартареон с матерью короля Сарой Темплин-Дайнер.

Позади них виднелись слуги, накрытый стол, постаменты с вазами и внутренний фонтан, но всё это в мгновение ока скрылось, едва портал затянулся. Волшебник таким быстрым способом провёл свою госпожу прямиком к смотру связанных пленников, не обременяя королеву-мать проходам по лестницам и коридорам замка, а сразу через магический портал вот так выводя наружу.

Она оглядела обезоруженных стрелков в их тёмных кафтанах и, казалось, тоже как-то странно и с прищуром узнавания вглядывалась в их главаря. Её длинное серебристое платье с бахромой у рукавов, с плотно приложенным воротом, каплей обхватывавшим морщинистую шею и золотыми узорами, вышитыми поверх бархатного материала выглядело сейчас парадным и роскошным, как раз подходящим для выхода в свет среди воинов-соратников и даже схваченных врагов.

— И вот это всё? — спросила она будто с явным недовольством, оглядывая пленников.

— Остальные пожелали умереть на месте, — прогремел голос Эйверя.

Он, пожалуй, был единственным во всём дворе, с кем она не желала спорить. Сара спокойно высказывала недовольство чем-либо в их работе примицерию, камерарию, казначею, мажордому и другим высокопоставленным придворным, даже самому архимагу, вступая с тем в определённые споры, не говоря уже о прислуге.