Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП)

Я так близко к краю, что не могу представить, как отдернуть пальцы.

— Детка, — он проводит языком за моим ухом, нежно покусывая. — Покажи мне, как мокрая кровь, пролитая ради меня, сделала тебя, Лира.

Острота в его голосе исчезает. Появляется мягкость внутри него, ее достаточно, чтобы звучать так, будто он умоляет. Как будто одного взгляда на меня, истекающую пунцовой кровью, достаточно, чтобы поставить его на колени.

У меня нет выбора, кроме как вытащить руку между ног, крепко зажмурив глаза от боли потери оргазма. Лунный свет ловит жидкость, покрывающую мои пальцы и ладонь, когда я кладу ее между нами.

Он обхватывает рукой мое запястье и ведет мои пальцы к груди, заставляя меня смахнуть струйку жидкости, стекающую по груди.

Только когда я покрыта и возбуждением, и кровью, он подносит мои пальцы ко рту, окутывая своим теплом. Наши глаза встречаются, когда он проводит своим влажным языком по моим пальцам, посасывая их. Я поворачиваюсь бедрами к его ноге, его похотливый взгляд обжигает меня, и одного этого действия достаточно, чтобы я кончила.

Тэтчер хмыкает, прежде чем убрать свой рот, облизывая губы, как будто не может насытиться.

— Такая хорошая блядь для меня, питомец, — хвалит он. — Ты на вкус как мой любимый кошмар.

— Тэтч…

Вознаграждена карающим поцелуем со вкусом всего нечестивого. Я лепечу в него, а он съедает это щелчками языка. Кажется, что мы сливаемся в одно целое, мои пальцы ног подгибаются, когда он облизывает верх моего рта. Я обвиваю руками его шею, притягивая его к себе, и тяну до тех пор, пока не чувствую тяжесть его бедер, раздвигающих меня.

Его пах сталкивается с моими испорченными трусиками, заставляя нас обоих задыхаться от совместного удовольствия. Я никогда не чувствую себя более полной, чем когда с ним вот так. Когда наша кожа соединена, а наши тела жаждут только того, что дает другой.

Тэтчер прижимается ко мне, потираясь своим обтянутым боксерами членом о мою киску. Мы сжимаем и лапаем тела друг друга, тянем и дергаем, стремясь к собственному освобождению, которое можно найти только друг в друге.

Я слышу только его имя на своих губах, мольбы о большем и его неровное дыхание у моего уха, а кровать скрипит под тяжестью его толчков.

Кровь продолжает литься из моей раны, а его язык ловит ее, всасывает в рот и пожирает. Вылизывает ее между моих грудей, смакуя каждую капельку. Заглатывает меня так, что я оказываюсь внутри него так, как никто и никогда не будет.

— Сосок, — умоляю я. — Еще, пожалуйста. Мне нужно больше. Ты должен дать мне больше.

Зубы впиваются в стык моего плеча и шеи, а одна из его рук цепляется за мою талию, помогая придвинуть меня к его пульсирующему члену. Даже через одежду я чувствую, какой он твердый, какой горячий. Каждый пульс.

— О, так нуждаешься. Твою бедную пизду нечем заполнить, — дразнит он, подстегивая меня. — Хочешь, чтобы я был внутри тебя, дорогая? Ты хочешь, чтобы я набил тебя до отказа?

Я киваю, слезы текут по моим щекам от отчаяния. Я готова на все, чтобы освободиться, чтобы кончить, чтобы он был внутри меня. Все, что угодно, лишь бы утолить этот голод.

Холодные пальцы обхватывают мое бедро. Он сжимает меня так сильно, что я уверена: когда завтра утром посмотрю на свое тело в зеркало, его хватка будет увековечена в виде синяков.

— Умоляй об этом.

Еще один мучительный толчок, его рот нависает прямо над моим. Я чувствую каждое слово его губ на своих.

— Ты хочешь меня так сильно, так жалко. Тогда, блядь, умоляй меня об этом.

— Пожалуйста, Тэтчер. Пожалуйста, я буду такой хорошей шлюхой для тебя, пожалуйста, — кричу я, мои ногти находят дом в верхней части его плеч, отмечая его. — Ангел.

Это прозвище — вздох, знак того, что моя воля разрывается пополам.

Я в бреду, запертая в червоточине мучительного экстаза, но все еще вижу, как смягчается его взгляд. Его глаза кажутся ярче, а края губ приподняты настолько, что я замечаю это сквозь дымку слез.

Приподняв свой вес и создав достаточное расстояние, чтобы просунуть пальцы между моими бедрами, он нежно гладит меня через трусики, надавливая большим пальцем на клитор перед тем, как отодвинуть материал в сторону.

Холодный воздух заставляет мои ногти еще сильнее впиваться в его кожу, и бедра подскакивают с кровати, ища его прикосновения. Я выгибаюсь в его руке, прикусывая внутреннюю сторону губ, чтобы не закричать, когда пятка его ладони трется о мой клитор.

— Боже, — ругается он. — Ты промокла, чертовски промокла. Мне было бы так легко вставить член в твою тугую дырочку, питомец. Ты позволяла кому-нибудь трогать эту жалкую киску?

Я качаю головой в расстройстве.

— Нет. Нет. Никогда.

— Правильно, потому что она моя, не так ли? Я погубил тебя для всех остальных, не так ли? Я предупреждал тебя, — он ласкает одним пальцем мои скользкие складочки, дразня удовольствием, которое находится в пределах досягаемости, висящим передо мной, чтобы посмотреть, как сильно я буду стараться ради него. — Ты принадлежишь мне, Лира Эббот. Своим телом, своей душой, своим сердцем. Даже если я не могу получить это, ты принадлежишь мне.