Кровь на эполетах

Зазвучали команды. Я спрыгнул с саней и сел на полоз. Аккуратно поставил рядом изгвазданный в крови гандшпунг. Зачерпнул горстью снега и растер им пылающее лицо. Снег окрасился красным. Кровь? Зацепило? Я ощупал себя — вроде цел. Значит не моя. От удара гандшпугом кровавые брызги летели во все стороны. Опять скажут, что похож на вурдалака…

Ко мне подбежал Синицын.

— Ранены, Платон Сергеевич?

— Нет, — покачал я головой. — Что с людьми? Убитых много?

— Удивительно, но всего пятеро, — ответил он. — Главным образом нестроевые. Вовремя казаки подоспели. А вот раненых хватает, — добавил торопливо.

— Казаков отблагодарим, в ближайшей церкви молебен закажем, — сказал я. — Уберегла нас Богородица. Еще полчаса — и никого бы в живых не осталось.

Синицын кивнул и перекрестился.

— Веди к раненым! — поднялся я саней.

К моей радости, тяжелых почти не оказалось — французы в основном работали холодным оружием. Прорубить клинком толстый полушубок и мундир под ним непросто, как и проткнуть острием. Потому страдали лица, голова, руки. На вид страшно, но такие раны хорошо заживают — при соответствующем уходе, конечно. Обученные мной санитары из нестроевых под моим приглядом бинтовали пострадавших, пару ран я обработал и зашил лично, на том первая помощь завершилась. Лечением займемся по возвращению в полк. Приказав похоронить павших, жечь костры и готовить ужин, я отправился к разгромленной баррикаде посмотреть, как там казаки. Они к тому времени разобрались с вражеской кавалерией и занимались любимым делом — сбором дувана. Не успеют: над полем битвы уже сгущались сумерки. Четверо казаков отделились от общей массы и направились к нам. Никак командиры?

Всадники приблизились, и я разглядел знакомые лица. Кружилин со своими сотниками. Тесен мир.

— Здравствуйте, Егор Кузьмич! — поприветствовал ехавшего первым есаула.

— Руцкий? — удивился он. — Вот так встреча! Здравствуй, капитан!

Соскочив с седла, он подошел ко мне и пожал руку.

— Я-то думал: кого зажали? — продолжил есаул, скользнув взглядом по учиненному кавалерией беспорядку. — А это, оказывается, давний знакомец. Помнишь, как били супостатов под Малым Ярославцем? — он хохотнул и хлопнул меня по плечу.

— Помню, Егор Кузьмич! — кивнул я. — Спасибо, что выручил. Еще полчаса — и конец нам.

— С чего они в вас вцепились? — спросил есаул. — Француз сейчас не тот, больше думает, как удрать, а тут прям Бородино. Как на флеши шли.

— Идем, покажу, — предложил я.

Заинтригованный есаул и сопровождавшие его сотники устремились за мной. Подойдя к елочке, возле которой на снегу лежало тело Бонапарта (сани забрали для баррикады), я наклонился и отбросил в сторону укрывавшую лицо императора полу шубы. Глядите! Зрелище, конечно, не аппетитное: нижняя челюсть покойника привязана бинтом к темени, но узнать можно. Еще на пути от места засады я приказал камердинеру проделать эту процедуру, иначе челюсть отвалится и застынет в таком положении. Неприятное зрелище.

— Это… Он? — хриплым голосом спросил Кружилин.

— Да. Император Франции Наполеон Бонапарт. Бывший, — уточнил я. — Ныне покойник.

— Мы по его следу шли, — сказал есаул. — Выходит опоздали. Как вам удалось?

— Случайно узнали о маршруте и устроили засаду, — пожал я плечами. — Не горюй, Егор Кузьмич! Ты нам сегодня помог, считай, тоже причастен. Я помяну о том в донесении.

— Тогда и разлучаться не след, — ухватил мысль есаул. — Вместе в Главный штаб поедем. Бонапарт убит, искать его незачем, а французов по дорогам много бродит. Вместе и отобьемся, коли что.

— Согласен, — кивнул я.

Кружилин загорелся идеей примазаться к нашей славе? Пусть — ее на всех хватит. Нам же охрана из полка казаков не помешает.

— Где сейчас Кутузов, знаешь? — спросил довольного есаула.

— Когда уходили, в Красном был, — ответил Кружилин. — Сейчас, может, в Орше или где в другом месте. Своих повстречаем, спросим. Ну, что, капитан, отметим встречу? Помянем убитых — наших братов и твоих егерей, выпьем, что мы живы, а они, — он указал на заваленное трупами поле, — нет.

— Давай! — согласился я.

* * *

Главный штаб разместился в Орше. Мы подошли к городу на второй день после сражения. Отряд встречали. Кружилин выслал вперед гонцов, и те оповестили кого могли. На улицы города высыпали солдаты и офицеры, местные жители. Они заполонили проезжую часть, оставив небольшой проход, которым мы и двигались. Наполеона везли как положено покойнику — ногами вперед, перед городом я велел снять прикрывающую тело попону — пусть все видят. Бинт с головы императора убрали, но его окостеневшее на морозе лицо с налетом инея все равно смотрелось как в ужастике. Наплевать. Так даже лучше. Рядом с телом в санях сидел безутешный камердинер. Нам он заявил, что останется с императором до конца.

Заполонившие улицы военные и обыватели молчали, только смотрели на проплывавшие мимо них сани с мертвым Наполеоном. Многие крестились. В устремленных на нас взорах я читал любопытство, недоверие и приходившие им на смену облегчение. Даже нестроевому теперь понятно: проплывавший мимо него хладный труп означает конец войны.