Кровь на эполетах

Зазвучали команды. Я спрыгнул с саней и сел на полоз. Аккуратно поставил рядом изгвазданный в крови гандшпунг. Зачерпнул горстью снега и растер им пылающее лицо. Снег окрасился красным. Кровь? Зацепило? Я ощупал себя – вроде цел. Значит не моя. От удара гандшпугом кровавые брызги летели во все стороны. Опять скажут, что похож на вурдалака…

Ко мне подбежал Синицын.

– Ранены, Платон Сергеевич?

– Нет, – покачал я головой. – Что с людьми? Убитых много?

– Удивительно, но всего пятеро, – ответил он. – Главным образом нестроевые. Вовремя казаки подоспели. А вот раненых хватает, – добавил торопливо.

– Казаков отблагодарим, в ближайшей церкви молебен закажем, – сказал я. – Уберегла нас Богородица. Еще полчаса – и никого бы в живых не осталось.

Синицын кивнул и перекрестился.

– Веди к раненым! – поднялся я саней.

К моей радости, тяжелых почти не оказалось – французы в основном работали холодным оружием. Прорубить клинком толстый полушубок и мундир под ним непросто, как и проткнуть острием. Потому страдали лица, голова, руки. На вид страшно, но такие раны хорошо заживают – при соответствующем уходе, конечно. Обученные мной санитары из нестроевых под моим приглядом бинтовали пострадавших, пару ран я обработал и зашил лично, на том первая помощь завершилась. Лечением займемся по возвращению в полк. Приказав похоронить павших, жечь костры и готовить ужин, я отправился к разгромленной баррикаде посмотреть, как там казаки. Они к тому времени разобрались с вражеской кавалерией и занимались любимым делом – сбором дувана. Не успеют: над полем битвы уже сгущались сумерки. Четверо казаков отделились от общей массы и направились к нам. Никак командиры?

Всадники приблизились, и я разглядел знакомые лица. Кружилин со своими сотниками. Тесен мир.

– Здравствуйте, Егор Кузьмич! – поприветствовал ехавшего первым есаула.

– Руцкий? – удивился он. – Вот так встреча! Здравствуй, капитан!

Соскочив с седла, он подошел ко мне и пожал руку.

– Я-то думал: кого зажали? – продолжил есаул, скользнув взглядом по учиненному кавалерией беспорядку. – А это, оказывается, давний знакомец. Помнишь, как били супостатов под Малым Ярославцем? – он хохотнул и хлопнул меня по плечу.

– Помню, Егор Кузьмич! – кивнул я. – Спасибо, что выручил. Еще полчаса – и конец нам.

– С чего они в вас вцепились? – спросил есаул. – Француз сейчас не тот, больше думает, как удрать, а тут прям Бородино. Как на флеши шли.

– Идем, покажу, – предложил я.

Заинтригованный есаул и сопровождавшие его сотники устремились за мной. Подойдя к елочке, возле которой на снегу лежало тело Бонапарта (сани забрали для баррикады), я наклонился и отбросил в сторону укрывавшую лицо императора полу шубы. Глядите! Зрелище, конечно, не аппетитное: нижняя челюсть покойника привязана бинтом к темени, но узнать можно. Еще на пути от места засады я приказал камердинеру проделать эту процедуру, иначе челюсть отвалится и застынет в таком положении. Неприятное зрелище.

– Это… Он? – хриплым голосом спросил Кружилин.

– Да. Император Франции Наполеон Бонапарт. Бывший, – уточнил я. – Ныне покойник.

– Мы по его следу шли, – сказал есаул. – Выходит опоздали. Как вам удалось?

– Случайно узнали о маршруте и устроили засаду, – пожал я плечами. – Не горюй, Егор Кузьмич! Ты нам сегодня помог, считай, тоже причастен. Я помяну о том в донесении.

– Тогда и разлучаться не след, – ухватил мысль есаул. – Вместе в Главный штаб поедем. Бонапарт убит, искать его незачем, а французов по дорогам много бродит. Вместе и отобьемся, коли что.

– Согласен, – кивнул я.

Кружилин загорелся идеей примазаться к нашей славе? Пусть – ее на всех хватит. Нам же охрана из полка казаков не помешает.

– Где сейчас Кутузов, знаешь? – спросил довольного есаула.

– Когда уходили, в Красном был, – ответил Кружилин. – Сейчас, может, в Орше или где в другом месте. Своих повстречаем, спросим. Ну, что, капитан, отметим встречу? Помянем убитых – наших братов и твоих егерей, выпьем, что мы живы, а они, – он указал на заваленное трупами поле, – нет.

– Давай! – согласился я.

* * *

Главный штаб разместился в Орше. Мы подошли к городу на второй день после сражения. Отряд встречали. Кружилин выслал вперед гонцов, и те оповестили кого могли. На улицы города высыпали солдаты и офицеры, местные жители. Они заполонили проезжую часть, оставив небольшой проход, которым мы и двигались. Наполеона везли как положено покойнику – ногами вперед, перед городом я велел снять прикрывающую тело попону – пусть все видят. Бинт с головы императора убрали, но его окостеневшее на морозе лицо с налетом инея все равно смотрелось как в ужастике. Наплевать. Так даже лучше. Рядом с телом в санях сидел безутешный камердинер. Нам он заявил, что останется с императором до конца.

Заполонившие улицы военные и обыватели молчали, только смотрели на проплывавшие мимо них сани с мертвым Наполеоном. Многие крестились. В устремленных на нас взорах я читал любопытство, недоверие и приходившие им на смену облегчение. Даже нестроевому теперь понятно: проплывавший мимо него хладный труп означает конец войны.