Кровь на эполетах

Попетляв по улицам, мы выбрались на площадь и подъехали к большому деревянному дому с колоннами у крыльца. Наверняка резиденция уездного начальника. Я помнил, что в моем времени отступавшие французы разграбили и сожгли Оршу, но сейчас не встретил на пути ни одного пожарища. Это означало, что, отступая из Смоленска, французы в город не заходили, или же их сюда не пустили. Еще один плюс нам в карму.

Скакавшие перед нами казаки ушли вперед, мы с Кружилиным и ехавшие следом сани с телом Наполеона остановились перед крыльцом. Едва успели спешиться, как из дверей дома вышел Кутузов в сопровождении свиты генералов. О нашем прибытия и грузе, его, наверняка, известили, но встречать нас на крыльце светлейший не стал – не по чину для таких мелких сошек. На плечи главнокомандующего была наброшена шуба, а вот на голове красовалась знакомая мне по фильмам и картинам фуражка без козырька. И не холодно ему! Я ударил строевым и, подойдя к ступеням, вскинул руку к киверу, который перед въездом в город специально достал из мешка.

– Ваша светлость! Летучий отряд егерей под моим командованием третьего дня повстречал на дороге кортеж Бонапарта и вступил с ним в бой. Огнем наших пушек и штуцеров конвой узурпатора был рассеян, а сам он получил тяжелые раны и скончался. При отходе от места сражения, был атакован не менее чем полком французской и польской кавалерии. Благодаря помощи подоспевшего полка казаков под командованием есаула Кружилина неприятелей удалось разгромить полностью. Ушли единицы. Командир первого батальона 42-го егерского полка капитан Руцкий.

Кутузов выслушал меня с хмурым лицом. Похоже, не в духе. Интересно, с чего?

– Показывай! – велел после того как я смолк.

Я отступил в сторону. Тяжело спустившись по ступеням, светлейший подошел к саням. Следом устремилась свита. Некоторое время Кутузов хмуро смотрел на мертвого Наполеона, затем повернулся ко мне.

– Это кто? – спросил, указав на вскочившего при его приближении и низко поклонившегося Вери.

– Камердинер Бонапарта, – ответил я.

– Как тебя зовут? – спросил светлейший по-французски.

– Луи Вери, экселенц, – поклонился камердинер.

– Это твой господин? – Кутузов указал на труп.

– Да, экселенц. Император Наполеон Бонапарт.

– Я распоряжусь, чтобы его похоронили, как подобает, – сказал светлейший. – И позабочусь о вас.

– Мерси, экселенц! – поклонился француз.

– Благодарю за службу, капитан, – сказал светлейший, обернувшись ко мне. – И тебя, есаул. Я прикажу, чтобы вас разместили как должно.

Он повернулся и пошел в дом. Следом устремились генералы. Блин! И это все? А где же крепкое рукопожатие, горячие объятия, обещание осыпать наградами? Вот и рискуй жизнью после этого! Я посмотрел на Кружилина. Растерянное лицо казака свидетельствовало, что чувства он испытывал аналогичные.

– Не горюй, Егор Кузьмич! – сказал я, подойдя ближе. – Давай лучше выпьем. Полагаю, в этом городе найдется трактир или шинок с доброй водкой.

– Чтоб у жидов да не нашлась? – хмыкнул Кружилин и, повернувшись к толпе местных обывателей, рявкнул:

– Эй вы! Есть здесь место, где победители Бонапарта могут выпить доброй водки и поесть горячего мяса? Платим серебром.

От толпы немедля отделился человечек в потрепанной шубейке и круглой шапочке. Из-под нее на щеки свисали сальные пейсы.

– Пожалуйте, ко мне, господа офицеры! – затараторил человечек, подбежав. По-русски он говорил чисто, но слова произносил с характерным акцентом. – У Лазаря лучший в Орше шинок. Жареный ягненок, бигос[69], вымороженная водка. Останетесь довольны.

– Веди, христопродавец! – кивнул казак.

Глава 12

В Залесье Хренины засобирались сразу, как только пришло известие об оставлении французами Москвы, и о том – о радость! – что дом зятя уцелел в пожаре. Муж старшей дочери немедля пожелал убедиться в том лично, графиня с дочкой присоединились к нему. Жену с детьми зять оставил в Завидово, пообещав, что пришлет за ними после того как жить в сгоревшей столице станет возможно. Расцеловав старшую дочь и внучек, графиня с Грушей сели в дормез и отправились в Москву.