Кровь на нациях

В показаниях Авдеева, противоречивых, неуверенных, про неких черных таинственных бабенок, есть какое — то рациональное зерно. Есть какие — то детали, которые он не мог бы выдумать. В некоей ирреальности есть реальность. Но какая? Может, он чего — то не договаривает? Почему? Потому, что эти недоговоренности могут бросить тень на него как на подозреваемого в изнасиловании или убийстве? Или потому, что боится? Но кого? Может, попробовать гипноз, как с начальником секьюрити завода «Кристалл»? Тот мужик крутой, ничего не боялся. Но оказалось знал то, что не должен был сказать следствию и что в его мозгу было надежно заблокировано. Но дело об убийстве директора «Кристалла» передано в генеральную прокуратуру, дело об убийстве директора заводского музея выделено в отдельное производство и им занимается ГУВд Смоленска и областная прокуратура. Его же задача выяснить, кто изнасиловал и убил двух молодых женщин в Рудном. Вроде бы, с смоленскими историями сюжет не связан. Ан, кто знает…

Авдеев, Авдеев… Отрицает причастность к убийствам, и судя по всему не врет. Петруничев столько навидался подозреваемых в убийстве, что готов Авдееву в этом поверить. Не врет. Но и не может объяснить, каким образом к нему попали изъятые у него предметы.

Более того, в процессе допроса несколько раз пытался намекнуть Петруничеву, что его, Петруничева, «менты» эти предметы, возможно, ему и подбросили…Ментовская, дескать, провокация…Бред какой — то…

А что если это не "ментовская провокация" а…

…Петруничев устало уставился на задумчивое лицо Деркача.

— А что если это, Сережа, провокация?

— Чего? — недоверчиво хмыкнул Деркач.

— Криминальная провокация, точнее, провокация, инсценировка, организованная криминальными кругами.

— Чего?

— Заладил, — чего да чего, интеллигентный человек, МГУ с отличием закончил. Ты, как наш старшина в армии говорил, "головой думай". Уж больно все для обычных изнасилований, убийств на сексуальной почве или убийств с целью сокрытия ранее совершенного преступления — ограбления или изнасилования, — слишком закручено. Что ни вещдок, — так загадка, что ни свидетель, — так тупик, что ни подозреваемый, — так детектив какой — то.

— Не понял, Сергей что — то ты мудришь сегодня.

— Это, похоже, не я мудрю. Это, возможно, намудрил какой — то мудрый уголовник, пахан, вор в законе…

— У нас? В тихом провинциальном Рудном?

— Да. Если в тихом провинциальном Рудном у тихой девушки — технолога фабрики «Трикотажница», по версии следствия, был в личном пользовании один, а может и два фамильных перстня с крупными брильянтами, — то тихий провинциальный город вполне даже может вызвать интерес одной из столиц Питера или Москвы. Как минимум. А тут еще два брильянта из музея пропадают. Совпадение? И везде — то гидра трехголовая черная, то три монашенки незнакомые. А? Сказка? Общее умопомрачение?

— Не врублюсь, виноват, товарищ майор.

— Да ладно ты с субординацией, вот когда провинишься — тогда будем "майор — лейтенант", а пока — не врубился, — просто не врубился. У нас в милиции, чай, не только гении служат, ладно, не обижайся. Просто у меня опыта больше. Был у меня такой случай, например, когда я еще на следствии после школы милиции работал.

Деркач подставил кулак под щеку, обратился в слух.

— Было, значится, совершено убийство женщины на почве ревности. Убил, как оказалось муж, а улики подсунул предполагаемому любовнику. Вроде как двух зайцев сразу убивал: и жену неверную наказал, и коварного друга, ее соблазнившего, на большой срок, в лучшем случае, определял. Чувствую, уж очень складно выходит — вот пьяный человек, вот данные медэкспертизы — у него был половой акт с убитой за час до смерти. Вот вещдоки — ее часы, кольца, сережки убитой — у подозреваемого во внутреннем кармане пиджака изъяты при обыске.

— И как же Вы доказали вину мужа? Он сознался?

— Поначалу — ни в какую. Но припер я его.

— Как? Интересно! Расскажи, Сергей Михалыч.

— Вспомнил я лекции, которые у нас в Школе милиции читал полковник по фамилии Бобренев Владимир Александрович его звали. Он сейчас в Москве на Житной служит. А все полковник. Хотя умнейший человек. Так вот, он разбирал наиболее типичные варианты создание у допрашиваемого преувеличенного представления об осведомленности следствия. Сущность этого тактического приема состоит в том, что следователь создает определенные психологические предпосылки, когда используемая им при допросе осведомленность по какому то отдельному обстоятельству субъективно распространяется допрашиваемым на другие обстоятельства дела, что приводит его к отказу от ложной позиции.

— Вы считаете, что Авдеев что — то скрывает?

— Уверен. Не понял только, — из страха быть уличенным в двойном убийстве, или имеет другую причину.

— Какую?

— А корысть, например.

— Так Вы думаете, что не он убил этих женщин?

— Не знаю, не знаю. Знаю, что не он убил директора музея, думаю, что у него не хватило бы характера убить, изнасиловать, ограбить, тут нужен либо злой мужской кураж, либо патология.

— А он…