Кровь над короной (СИ)

«Лекарь прав — удивительная живучесть организма у Федора Орлова. Заживо загнил, весь раздулся, воняет жутко, мучения нечеловеческие претерпевает — а держится. Сочувствовать своему убийце не могу, но на один вопрос он мне должен ответить».

— Священника к тебе отправлю, святых таинств перед смертью приобщиться желаешь?

— Да… ваше величество…

— Царица бежала, я вернулся на свой трон! Признаешь меня государем перед Богом?! Перед смертью исповедоваться хочешь? Или вот так помрешь, не помолившись и не очистившись от грехов своих?

— Да… государь… Прости нас…

— Бог простит, — Иван Антонович искренне удивился, он ожидал, что младший из братьев отправит его по извечному русскому адресу, а смерть примет с радостью, как избавление от мучений.

— Тогда слушай меня внимательно. Твой брат Алексей виновен в убийстве царя Петра. Но сам он его не убивал. Императора вначале хотели отравить, но за два дня тот оправился от яда. И тогда Барятинский и Теплов его убили, а Федор Волков, актеришко, загримировал на теле следы умерщвления. Ведь так?

— Он тоже… убивал… Как и Пассек…

— Иван Иваныч, пиши бумагу немедленно! И дай подписать! Граф, вы перо в пальцах удержите?!

— Смогу…

— Вот и хорошо, — Иван Антонович был удовлетворен визитом, а потому решил проявить и милость.

— Твой старший брат Иван сейчас в Голштинию, судя по всему направляется. С ним бывший цесаревич Павел и сын твоего брата Григория от царицы. Убивать их не буду, как и требовать выдачи, если злоумышления на меня оставит. Также и твоего брата Владимира не стану преследовать, ведь он сейчас во Франции?

— Да, ваше величество…

— Про Алехана не знаю, то ли убит, то ли пропал без вести, — Иван Антонович равнодушно пожал плечами. — Но ты можешь продиктовать братьям письмо, проститься с ними — смотритель напишет листы и даст тебе подписать. Письмецо это передадут вскорости мои люди, которые и найдут твоего брата. Еще раз скажу — если злоумышлять на меня не станут — пусть живут спокойно. Ты все понял, граф?

— Да, государь… Напишу им…

— Облегчай душу, граф Федор Григорьевич, не примешь теперь ты участия в Чесменском бою. Иван, бумаги напиши и дай сразу подписать. Потом мне быстро отнесешь. И священника к умирающему позови незамедлительно, пусть исповедь примет и причастит!

Отдав последнее распоряжение, Иван Антонович с нескрываемой радостью покинул «секретную тюрьму». Оказавшись во внутреннем дворе он с радостью стал вдыхать свежий воздух, сдобренный озерной прохладой. И понял, что только теперь полностью отвык от прежней, зловонной атмосферы. А потому мимолетное желание посетить свое прежнее обиталище у него напрочь пропало.

— Воров в тех камерах содержать бережно, колодки надевать, если начнут буйствовать. Тогда еще на цепи посадить можете! Но кормить в три горла, и только добрым харчем. Давайте каждый день им по пиву, но надзор ведите строжайший! И смотрите, чтоб руки на себя не наложили!

Выйдя из ворот, Иван Антонович задышал с нескрываемым облегчением. Теперь он окончательно перевернул лист прежней жизни, прожитой им как узником, и обрел полное спокойствие.

Впереди ждет Санкт-Петербург, и огромное количество дел, которые ему крайне необходимо выполнить как можно скорее. Для лучшей будущей судьбы государства Российского…

Глава 10

Балтийское море

Екатерина Алексеевна

после полудня 10 июля 1764 года

Женщина стояла на палубе, с наслаждением вдыхая солоноватый морской воздух. Неприятно было от двух повязок, прикрывавших губы и пахнувших отвратительной мазью. Но иначе было нельзя — шпага русского офицера повредила обе губы, выбила один передний зуб и раскрошила второй — к великому огорчению бывшей русской императрицы. А ее прекрасный нос превратился в большую презревшую сливу — такую же большую и пронзительно темно-синюю.

Потому сейчас Екатерина Алексеевна пребывала в самом отвратительном настроении. И лишь легкий солоноватый ветерок, освежавший лицо и отгонявший неприятные запахи из-под носа, делал нынешний день не таким плохим. Как вчерашние сутки…

— Я его зарезала…

Она чуть качнула головой, стараясь отогнать видение воткнутого по рукоятку в грудь офицера окровавленного кинжала. Впервые в жизни Екатерина Алексеевна смогла собственноручно убить врага, который сам домогался ее смерти и нанес сильный удар стальной шпагой по лицу. Рубанул без всякой жалости…

— Вам откровенно повезло, ваше величество, — словно из-ниоткуда рядом с ней на шанцах появился барон Остен-Сакен, как всегда элегантный, уверенный в себе и удивительно хладнокровный.

Это был поразительный мужчина, чем то похожий на покойного Григория Орлова. Такой же великолепный воин, способный повести за собой в схватку пять всадников, сразится с двумя десятками русских драгун и выйти победителем из нее. На секунду вспыхнуло острое желание принадлежать именно ему — ведь победителям, как известно, позволено многое, как от императриц, так и от простых служанок.

Такова судьба, и мечты всех женщин!