Кровь над короной

Проблема была в мятежном Запорожье – но от этой вольницы можно было избавиться нетривиальным способом. А тех, кто ему присягнут на верность – отправить на Кубань, и пусть воюют с ногайцами и горцами до посинения. А ждать недолго осталось…

– Мне хорошо, – Машенька погладила его по груди ладошкой, удобно устроившись на плече. Он поцеловал ее в макушку, погладил по чуть растрепавшимся волосам.

– Спасибо, милая, – негромко произнес Иван Алексеевич, прижимая горячее девичье тело к себе. – С тобой можно отрешится от всех этих проблем, что растут снежным комом.

Хорошо, что он вовремя сегодня вспомнил, что следующей весной Ломоносов простудится и умрет от пневмонии. Так что в декабре Михайло Васильевич вместе со своей семьей, и с Ползуновым, у которого может развиться чахотка, что за год отправит механика в могилу, направятся в Мемель. На его переговоры с «дядюшкой Фрицем», чтоб ему пусто было!

Оттуда будут сопровождать принца Антона-Ульриха в Италию, где за целый год поправят свое здоровье в длительном путешествии, отдохнут от сырой питерской зимы и весны. Дела подождут, или в дороге заниматься будут – отправить яхту из Петербурга не проблема, ради такого дела можно и бриг купить или зафрахтовать.

Заодно Ломоносов должен завербовать несколько ученых, предложив им работу в России, вместе с чином академика и высоким жалованием. Нужно соблазнять знающие кадры всевозможными посулами и не скупиться на дельных людей. России нужен хороший порох, и много, совершенные станки для изготовления штуцерных стволов, химические лаборатории с опытным производством и многое другое, список которого можно продолжать на нескольких листах. Проще написать, что имеется в достатке, и того, по большому счету, тоже не хватает.

– Кадры решают все…

– Что ты сказал милый?

Голос камер-фрейлины был сонный, но она уже привычно отреагировала даже на его шепот. Иван Антонович только обнял ее чуть крепче – Маша сильно переживала за него, панически боясь возможного покушения.

– Спи, малыш, все будет зер гут…

Глава 12

Варшава

Король Польский

Великий князь Литовский

Станислав Август Понятовский

полдень 26 ноября 1764 года

– Теперь я король! Но, Боже, как странно выглядит это название – король «Республики»!

Негромко произнес слова в звенящей тишине роскошно обставленного кабинета сидящий в удобном кресле еще молодой мужчина. Новому польскому королю Станиславу Августу Понятовскому едва исполнилось 32 года, он был красив и статен.

Недаром восемь лет тому назад великая княгиня Екатерина Алексеевна, оправившаяся от родов цесаревича Павла и от высылки Салтыкова, ее давнего любовника и тайного отца первенца, обратила на него свой взор, тоскуя по мужской ласке. Женщина вскоре подарила ему, тогда еще скромному секретарю английского посланника Вильямса, свою пылкую любовь души с изголодавшимся телом – он до сих пор вспоминал те безумные по своей горячности ночи с теплой улыбкой.

– Какой тогда вышел презабавный конфуз!

Понятовский хмыкнул, вспоминая как однажды чуть ли не погиб от разрыва сердца. Утром молодой любовник попался в руки охраны Ораниенбаумского дворца, где великокняжеская чета проживала в некотором отдалении от блестящего Петербурга. Его скрутили голштинские гвардейцы и привели к цесаревичу Петру Федоровичу, который сидел в кабинете, в одном халате, пил вино и курил трубку. Рядом с ним в весьма неопрятном виде находилось любовница Елизавета Воронцова, племянница будущего канцлера – при дворе устойчиво ходил слух, что в постели эта парочка занимаются чем угодно, кроме радости плотской любви.

«Где-то я видел эту рожу», – произнес недовольно великий князь и задал вопрос – «И, какого черта, вы вылезали из окна, если можно выйти из двери? Ты кто такой, и зачем проник во дворец?!»

Станислав молчал, понимая, что честный ответ полностью уличит великую княжну в супружеской неверности. Молодой человек покрылся холодным потом и с ужасом ждал момента, когда усатые гвардейцы потащат его в подвал и там под пытками он заговорит.

Страшно!

Но честь шляхтича была дороже, хотя он видел, как злобно прищурился великий князь, который не выдержал и спросил любовницу, что в расхлябанном виде пила утренний кофе.

«Романовна, ты этого дворянина видела?»

«Ага, он секретарь аглицкого посла», – Воронцова зевнула во весь рот, – «вроде к твоей женушке неровно дышит, наверное, из ее опочивальни вышел – вся шея в засосах».

Великий князь пристально посмотрел на него, и приказал гвардейцам привести Екатерину. Та вскоре пришла в кабинет, накинув на пеньюар халат. И смертельно побледнела, увидев связанного Понятовского.

«Что приуныли, попались в силки голубки», – хмыкнул Петр Федорович в мертвящей тишине. И засмеялся:

«Ладно, не прячьтесь от нас, дело молодое, все понимаю. Давайте, целуйтесь! Мадам, да отведите же его в опочивальню, и делайте то, что собрались. Я прикажу, сударыня, вашего амурного друга пускать впредь без задержек, пыхтите под одеялом».