Кровь океана

– Самое время для морализаторства, – недовольно заметила она. – Он пожертвовал теми, кого уже было не спасти. Те, что погибли под пулеметным огнем, уже были все равно что мертвы. Иначе он не спас бы вообще никого.

– Я его не осуждаю, – покачал головой Делягин. – Но сам бы так не смог. Нас с вами разному учат, по всей видимости.

Ничего не ответив, Савельева спустилась этажом ниже в помещение, отведенное для отдыха бойцов. Там было тихо – большинство спасенных спали прямо на полу, кто-то тихонько уплетал консервы из сухого пайка, другие молча сидели, таращась в полутьме, разбавленной светом единственной керосиновой лампы.

– Кравченко! – негромко позвала майор, чтобы не тревожить спящих. – Мне нужны инструменты из твоего ранца…

– Это тот, что за пулеметом был? – раздался из темного угла знакомый голос сержанта Макарова. – Спекся он…

– Что значит спекся? – удивилась разведчица.

– А то и значит. Ракоскорпион в него дротик метнул.

– У них же карбоновая броня! Какой ко всем чертям ракоскорпион? – возмутилась майор. – Какой дротик?!

– Отравленный. – Сержант встал, шагнул к майору и поднял за лямку знакомый штурмовой ранец. – В шею попал выше брони. Насмерть. – Он вздохнул. – А вещички я прихватил. Так и знал, что там что-то нужное. Если ваши исследования, сударыня, нас еще и спасут, я вам по прибытии на базу розочку с клумбы сорву. – Он опустил ранец у ног женщины.

– Еще раз схамите, товарищ сержант, я вас лично запру в подвале с бакланами, – сквозь зубы пообещала она. – Без оружия! Доложите по форме, что произошло!

– Ехали назад, товарищ майор, – послушно принял официальный тон Макаров. – Твари стали поджимать с запада. Ваш этот Кравченко молотил из пулемета. Довольно результативно, надо признать. У него вообще к пулемету рука лежит… – Во взгляде Макарова мелькнул стальной блеск. – И тут вдруг раз… Замолчал пулемет. Ну, мы добрались до маяка, я в кузов, а там уже хладный, что называется, труп. И дротик торчит из шеи. Зря он шлем снял, думаю. Оплошность с трагическими последствиями…

– Черт… Ты… – Савельева стиснула кулак, словно собираясь со всей дури двинуть сержанту, который был на голову выше нее, в глаз. – Это ты его убил, тварь! Я видела, как вы дрались!..

– Да что вы, товарищ майор! Как я с такой махиной мог драться? Он меня пнул, я отлетел. Другого выхода у него не было, признаю. Потом он доделал свою… работу. И мы поехали назад. – Он покачал головой. – Что за день такой сегодня? Всех собак на меня вешают! Один – одно, другая – другое…

– Да зачем он шлем снял?!

– Откуда же я знаю? Взопрел, наверное…

Разведчица рывком закинула на плечо ранец погибшего штурмовика и вышла на лестницу. Сначала собиралась спуститься вниз, чтобы осмотреть девушку, потом все же не выдержала, поднялась к Делягину и рассказала о своих сомнениях по поводу Макарова.

– Преступная натура вылезает во всем, – согласился капитан. – Похоже, беды с ним не миновать. Постарайтесь не потерять его штык-нож, он нам понадобится, когда вернемся в расположение части.

Делягин взял нескольких морпехов, спустился с ними на этаж ниже, обезоружил Макарова и объявил, что тот арестован по подозрению в убийстве, а также по неснятому обвинению в пособничестве врагу. После чего позвал Уэйна и велел сопроводить арестанта в подвал.

На всякий случай местных сидельцев, ранее пострадавших от рук сержанта, предупредили, что любая попытка нанести ему увечья будет караться жесточайшим образом вплоть до расстрела. На это Макаров только хмыкнул:

– Дал в рыло один раз, навешаю при случае и еще. Их всего четверо! Не извольте беспокоиться…

Савельева не могла отделаться от противоречивых чувств на протяжении всей процедуры ареста. Но когда лязгнула, закрываясь, дверь подвала, майор взяла себя в руки и, вернувшись в студию-кухню, приступила к обследованию девушки.

Тесты зрачков говорили о пониженных рефлексах, но как выяснилось, структура сознания не была нарушена, девушка не сошла с ума, не находилась под воздействием наркотиков, просто, что называется, слишком глубоко ушла в себя под действием очень сильных эмоциональных переживаний.

К тестам незнакомка относилась с полным безразличием, но когда Савельева хотела провести гинекологический осмотр, чтобы уточнить, была ли девушка изнасилована, та отреагировала чрезвычайно бурно. Она закричала – протяжно, громко, отпихнула майора ногами, вскочила и прижалась спиной к стене. В глазах ее медленно, но уверенно начала проявляться осмысленность.

– Спокойно! – Савельева подняла обе руки и демонстративно отложила инструмент. – Я ничего не буду делать. Все! Ничего. Понимаешь? Ответь, ты понимаешь меня или нет?

Разведчица повторила вопрос на английском и вполне приличном китайском. Незнакомка в конце концов кивнула, но непонятно было, на какой именно язык она отреагировала. Ее реакция по-прежнему была чрезвычайно заторможенной.

– Ты видишь, я женщина, – Савельева перешла на английский язык, решив, что для незнакомки он является родным с максимальной долей вероятности. – Не смогу сделать тебе ничего плохого. Инструменты я убрала. Все, успокойся.