Кровь пацана. Казанский феномен и люберецкий фактор. Хроники «асфальтовых» войн СССР и России

А потом была Великая Победа, но было уже поздно… Район жил по своим законам и жить по-другому не собирался. Драки с чужаками и грабежи среди белого дня стали реальностью.

Вот как вспоминает свой город и район Маскавас советский и американский журналист, писатель, радиоведущий Петр Вайль: «До того на Москачке я бывал редко – нечего там было делать, и тамошняя шпана считалась самой свирепой в городе. Одна из ярких картинок детства: мне лет восемь, мы едем в гости к сослуживцу отца на трамвае по Московской улице, ранний вечер, светло, и в мельчайших подробностях виден бегущий по тротуару человек в окровавленной белой рубахе. Он кричит так, что громко слышно даже сквозь запертые вагонные окна. За ним бежит другой, с ножом в руке. Я вижу нож, вижу кровь на нём и думаю: так не бывает, это снимается кино».

Местная молодежь была настолько сурова, что любое вторжение советской милиции на район сопровождалось вылазками в город, где озверевшие «урлас» (так назывались местные гопники) метелили всех подряд. Кроме того, «Москва» (именно так переводится «Маскавас») уже в 70-ом превратилась в район «красных фонарей», где вчерашние районщики, уже ставшие рецидивистами, покупали любовь продажных женщин, сбывали краденое, брали «марафет» и по-прежнему метелили всех чужаков.

Так жизнь по законам района передавалась от отца к сыну, от сына к внуку. Любые попытки облагородить Москачку с её дореволюционными домами-сундуками и «деревяшками» заканчивались провалом.

Построенные для своих специалистов Рижским институтом инженеров гражданской авиации многоэтажки местная шпана буквально за неделю разрисовала и превратила в горелые спички, уныло возвышающиеся над районом, запугав их интеллигентных обитателей пением блатных песен под окнами.

Уже в 80-е все рижские неформалы знали, что «зайти на Москву» означало быть подстриженным, обобранным, избитым и раздетым.

А потом Латвия стала независимой и на Москачку пришли цыгане с наркотиками. Но для местных и это ничего не изменило, разве что рижская уже полиция стала приезжать ещё реже.

Да, «Москва» в Риге существует и по сей день, но с трудом верится, что жители этого района осознают себя европейцами. Они по-прежнему пьют, дерутся, дебоширят, пугая рижан и гостей Латвии своим образом жизни, ставшим для района уже многовековой традицией.

Глава 74 Злобные Ильи Муромцы

Муром – небольшой городок во Владимирской области, который до сих пор бьется за право считаться родиной великого былинного богатыря.

Биться в Муроме начали с 60-х годов. Дралась Казанка, самый старый район города, на северо-западе враждовали частный сектор Собачеевки и микрорайон Африка, получивший своё название из-за того, что был построен на песчаном карьере. Юг держала Фанера (поселок Фанерного комбината). От всех отбивался Шихан (поселок фабрики имени Войкова). Больше всего ему досаждали микрорайоны Верба и Юга.

Так и дрались бы пацаны тихо между собой, но 29 июня 1961 года случился неприятный инцидент. И вышли тогда муромцы, и как в сказке про их былинного земляка Илюшу: «Где махнут – там станет улица, отмахнутся – переулочек. За один взмах десять разбойников лежат, за второй – и двадцати на свете нет!»

В этот день мастер цеха домашних холодильников оборонного завода имени Орджоникидзе Юрий Костиков, находясь в состоянии алкогольного опьянения, попытался вскочить в кузов проезжавшего мимо него грузовика, но, сорвавшись, ударился головой об асфальт. Проезжавший мимо начальник городского отдела милиции Павлов приказал отправить Костикова в камеру. Проведя в камере ночь без осмотра врача, Костиков наутро был отвезён в больницу, где скончался от кровоизлияния в мозг.

По Мурому сразу же распространились слухи о том, что Костиков умер в результате полученных от милиционеров побоев, что, естественно, сильно возмутило в первую очередь молодежь города, которая довольно часто конфликтовала с городской милицией, если честно, злоупотреблявшей своим положением.

В результате проведенного расследования было установлено, что Костиков скончался в результате несчастного случая, но котел молодежного негодования уже кипел и выплеснулся он в день похорон погибшего рабочего.

30 июня 1961 года, приблизительно в 17 часов 30 минут, когда похоронная процессия поравнялась со зданием Муромского ГОВД, из неё раздались крики: «Бей милицию!», «Бей фашистов!», «Бей гадов!» В окна горот-дела полетели камни, а несколько мужчин перевернули милицейскую машину, стоявшую рядом. На улицах начали собираться люди. Начался стихийный митинг, на котором ораторы один за другим, поднимаясь на перевёрнутую машину, произносили гневные речи в адрес сотрудников правоохранительных органов. Так, некий гражданин призывал разгромить отдел милиции и освободить всех арестованных, снимая при этом рубашку и показывая побои на теле, утверждая, что они получены от милиционеров во время его задержания на танцах.