Кровь Рима (ЛП)

Катон на мгновение уставился на колышущиеся тела, затем ответил: - Я буду осаждать Лигею. У вас есть время, пока таран не коснется стены, чтобы сдаться. После этого ни одна жизнь не будет пощажена. Рим сказал свое слово.

Как только Нарсес перевел, Катон развернул своего коня, и трое мужчин галопом поскакали обратно к колонне. На лице Катона появилось выражение холодной решимости, и он стал строить свои планы по штурму города и сожжению его дотла, вместе с его жителями, до последнего живого существа. Начиная с оставшихся посланников.

- Я так понимаю, враг не в восторге от идеи сдачи?- Макрон поприветствовал своего командира.

- Нет. Но они будут. - Катон взглянул на лигейцев, стоявших под охраной неподалеку. Они следили за короткой беседой у ворот и были охвачены страхом.

- Ваше Величество, если вы не возражаете, я хотел бы использовать их, чтобы показать лигийцам, что бывает с теми, кто бросает вызов своему законному царю и Риму.

Радамист усмехнулся. - Конечно, трибун. Я буду рад увидеть, как их используют. Один из группы шагнул вперед, обхватив руками ноги Радамиста, и быстро заговорил. Царь с усмешкой отпихнул его. Катон с презрением посмотрел на пленников, прежде чем повернуться к Радамисту.

- Как вам будет угодно с ними расправиться, Ваше Величество?

Радамист подогнал свою лошадь к лигейцу и наклонился вперед, чтобы погладить его по голове, как будто выражал привязанность к верной гончей. Лигеец с надеждой поднял голову и неуверенно улыбнулся. Затем Радамист выпрямился.

- Мы должны вернуть их друзьям и семьям в городе. Как только вы установите своих онагры, вы сможете возвращать их по одной части за раз. Начнем с их голов.

*************

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Командный пункт находился на склоне холма, простиравшегося в сторону Лигеи, и с него открывался хороший вид на землю, окружавшую город. Через чахлую траву, прижавшуюся к склону, уже была проложена тропинка, и Макрон остановился чуть ниже гребня, чтобы перевести дух после крутого подъема в полном доспехе. Он снял шлем и вытер пот со лба, после чего повернулся, выпятив грудь, и уперся руками в бедра, оглядываясь назад. До рассвета оставалось около часа, и пейзаж был омыт теплым сиянием заходящего солнца. По земле протянулись длинные тени, и дневная жара, к облегчению Макрона, начала спадать.

Слева от него располагался лагерь с аккуратными линиями палаток римских войск и менее упорядоченным расположением иберийцев. Ров и вал были глубже и выше, чем это водилось в обычном походном лагере, поскольку у людей было больше времени на подготовку обороны. Еще один ров и вал тянулись от лагеря вниз к берегу реки, а справа от города аналогичное укрепление проходило по ровной местности до скального выступа под холмом. Все эти укрепления были построены в течение одного дня после прибытия колонны за пределы Лигеи. Те, кто находился внутри города, теперь были отрезаны от внешнего мира. У них не было доступа к воде из реки, так как канал, по которому она поступала в город, был запружен. Жажда станет для них самой большой опасностью в ближайшие дни, размышлял Макрон. А для осаждающих самой большой опасностью будет приближение любой помощи из вне. Но с учетом того, что иберийские патрули будут вести наблюдение с высоких точек, вероятность того, что осаждающих застанут врасплох, будет невелика.

Слабый треск одного из онагров, выпустившего очередной камень, привлек внимание Макрона к осадным машинам, укрытым за земляными укреплениями, расположенными за стенами. Гарнизон состоял из целой центурии пращников, а также из расчетов обслуги онагров и баллист. По указанию Макрона механизмы были собраны незадолго до этого, и он поднялся на командный пункт, чтобы доложить Катону. Перед тем, как метательные машины прицелились в сторожку, нужно было отправить головы и части тел лигейских посланников за городские стены, чтобы они упали среди горожан. Макрон покачал головой при этой мысли. Убить врага в бою – это одно, а уничтожить кучку безоружных трусов было унизительно для всех, и он чувствовал себя опозоренным. Он лишь надеялся, что короткая бомбардировка окровавленными частями тела подорвет желание врага сопротивляться. Если нет, то постоянный обстрел сторожки должен ослабить их волю. Вопрос заключался в том, будут ли защитники добиваться условий до того, как поднимут таран?

Макрон посмотрел вниз, где люди центуриона Игнация собирали таран и деревянную раму, которая должна была защитить людей. Люди уже крепили к каркасу деревянные брусья, вырезанные из ближайшего леса, и покрывали их шкурами. Когда таран будет подвешен под навесом, тогда можно будет его тащить вперед, чтобы завершить работу по проникновению в город. Согласно обычаям войны, это был последний шанс защитников сдаться. Если они вынудят нападавших предпринять штурм с риском потерь, то считалось, что защитники должны винить только себя за последствия, когда нападавшие будут мстить за гибель своих товарищей. Пощады ждать не приходилось.