Кровь Рима

Он уставился на фигуру иберийского царевича, который вот-вот должен был вновь стать царем. Радамист неподвижно сидел в седле и смотрел прямо перед собой. Волнение и веселость, которые он проявил, когда открылись ворота, быстро угасли.

- Я думаю, они могут быть в большей опасности, чем думают.

- Что ты имеешь в виду?

- Это не то триумфальное возвращение домой, которого ожидал наш друг.

- У меня сложилось впечатление, что он хотел, чтобы его ненавидели и боялись.

Катон пожал плечами.

- Полагаю, так поступают все деспоты, пока им не нужно, чтобы их любили, а потом уже слишком поздно. Попомни мои слова, он воспримет это как оскорбление, а значит, кто-то за это заплатит. - Он посмотрел на своего друга с язвительной улыбкой. - Это одно и то же, как здесь, так во всем остальном мире. Мы видели это достаточно часто в Риме. Когда сильные мира сего чувствуют обиду и разочарование, они выплескивают свою ярость, и тогда остальным приходится искать безопасный уголок, где можно укрыться, пока все не уляжется. Что-то подсказывает мне, что назревает буря.

Пестрая процессия без происшествий достигла подножия пандуса, ведущего ко дворцу. Впереди дорога поднималась на небольшое расстояние, затем поворачивала в одну сторону и начинала двухступенчатый зигзаг, прежде чем достигала дворцовых ворот на вершине акрополя. Вблизи Катон мог видеть, что он был не более чем в два раза ниже Капитолийского холма в Риме, но все равно представлял собой легко обороняемый опорный пункт, возвышавшийся над городом. Горстка стражников опустила копья, когда старый-новый царь проехал через арку под надвратной башней. Возможно, это те же самые стражники, которые за несколько часов до этого стояли во всеоружии, когда предыдущий обладатель трона бежал, размышлял Катон. Также вероятно, что многие, если не большинство, слуг во дворце были теми, кто служил Радамисту до его изгнания. В таком случае их реакция на его возвращение многое расскажет о характере царя и его правления.

Низкая стена проходила по линии скалы, на которой был построен дворец, а земля внутри была выровнена, чтобы обеспечить достаточно места для жилья, садов и кладовых. Несмотря на роскошь зданий и обстановки, Катон был удивлен, что здесь так мало слуг. Те, что были, упали на колени и склонили лица к земле, как только увидели Радамиста, и не шелохнулись, пока он не прошел мимо и не прошел еще на метров пятнадцать или около того. Распорядитель остановился перед портиком с колоннами, и вельможи отступили в сторону и склонили головы, когда их царь легко соскочил с седла и прошел ко входу в величественный зал. Распорядитель и остальные поспешили за ним.

Катон сошел с коня и передал поводья одному из своих людей, окинув взглядом внутреннюю часть дворцового комплекса, быстро заполнявшуюся преторианцами и первыми из иберийских катафрактов, вошедших во дворец. Он повернулся к Макрону.

- Твой первый контуберний должен идти со мной. Остальные могут разойтись, но я не хочу, чтобы они бродили по городу. Они останутся здесь. Я знаю, какими легкомысленными могут быть некоторые из них. Но мы гости, а не завоеватели. Проследи, чтобы они не забывали об этом.

Макрон поднял свой витис и подмигнул. - Ты можешь положиться на это.

- Я рассчитываю на это. Тем временем, возьми людей и посмотри, какое жилье здесь есть для нас. И где можно оставить Кассия?

Макрон оглянулся и увидел, что собака напряглась на поводке, принюхиваясь к запахам дворцового комплекса. - Не знаю, что ты нашел в этой дворняге.

- Может быть, он станет хорошим питомцем для Луция, когда все закончится.

- А я думаю, может быть, Луций станет для него хорошей закуской.

Катон улыбнулся, затем вернул разговор к текущему делу.

- Я бы предпочел, чтобы мы перевели обе когорты и обоз в безопасное место. Если места не хватит, тогда найди какой-нибудь квартал как можно ближе. Если я тебе понадоблюсь, я буду там с царем.

- Уж лучше ты, чем я, парень, - с чувством ответил Макрон. Затем он повернулся, чтобы приказать первым восьми преторианцам своей центурии выступить в качестве эскорта трибуна.

Катон проверил, ровно ли надет его шлем, поправил портупею гладия, чтобы ножны аккуратно висели на боку, затем глубоко вздохнул. - Итак, идем.