Кровь Рима

- Не трогай его! Оставь Луция в покое!

- Луций? - Макрон нахмурился. Хотя он знал, что это невозможно, он присмотрелся и покачал головой. - Катон, это не Луций. Это просто какой-то мальчик. Позволь мне забрать его у тебя.

- Не трогай его, я сказал!

Глаза Катона покраснели и смотрели безумно, поэтому Макрон отступил назад и поднял руки.

- Хорошо... Но Катон, это не Луций... Посмотри на него.

Катон на мгновение застыл, затем опустил тело мальчика и посмотрел вниз, его лицо скривилось от горя, задыхаясь от горя он заговорил: - Я убил его, Макрон... Убил его своим мечом... Он испугал меня. Я повернулся и ударил... Я убил его.

Макрон вздохнул: - Это был несчастный случай. Ты не хотел убивать ребенка – я понимаю. Давай, опустим его, а?

На этот раз он дождался согласия Катона, и трибун кивнул. Макрон нежно поднял маленькое тело, словно новорожденного, и положил его на пол рядом с Катоном. Он аккуратно переложил конечности и закрыл глаза ребенка, после чего снова обратился к Катону.

- Пойдем, господин. Мы ничего не можем сделать для бедного крохи. Это очень плохо, но ты не виноват. На самом деле, ты не должен винить себя. Такое иногда случается. Случайность в битве. Это не твоя вина.

- Но я убил его, - настаивал Катон и тяжело сглотнул. - Я. Никто другой.

Макрон подумал обо всех мертвых и умирающих на окрестных улицах, о случайных изнасилованиях, резне и увечьях, совершаемых его людьми, ауксиллариями и иберийцами, и на мгновение у него возникло искушение рассердиться на самоуничижение Катона. Но дело было не только в этом. Это был не один из полетов поэтической и философской фантазии его друга о природе добра и зла. Что-то в Катоне сломалось. В данный момент он нуждался не в жесткой беседе, не в суровой встряске, чтобы привести его в чувство. Ему нужно было время, чтобы отдохнуть и прийти в себя. Макрон мог только молить богов, чтобы он поскорее восстановился. Люди нуждались в Катоне. Макрон тоже. С потрясением он осознал, что настолько привык следовать за своим другом, что задался вопросом, как он справится теперь, когда ему, возможно, придется взять командование на себя. По крайней мере, на некоторое время.

Он взял Катона за руку и поднял его на ноги, а затем положил руку друга себе на плечо, поддерживая его вес другой рукой.

- Пойдем, парень. Мы должны увести тебя отсюда.

*************

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

- Я возьму на себя командование колонной, пока трибун не оправится от ран, - объявил Макрон офицерам на штабной встрече в тот вечер. Солнце едва ли село, так что света все еще было достаточно, чтобы разглядеть лица центурионов и опционов, сидящих вокруг палатки штаба. Ее пологи еще не были развернуты, и воздух был уже прохладным, что устраивало Макрона, так как это помешало бы кому-либо продлить инструктаж дольше, чем это необходимо.

- Пока что вы все находитесь под моим началом, но это не должно вас чрезмерно беспокоить, - он выдавил из себя улыбку. - Это будет временная мера. Пока трибун не встанет на ноги.

- Что с ним случилось? - спросил центурион Порцин.

Это был вопрос, который Макрон уже ожидал заранее, но все же ему было неловко солгать остальным. Хирург когорты, Игнаций и двое солдат, которых он поставил охранять Катона, все поклялись хранить тайну, и теперь Катон глубоко спал в своей личной палатке. Был оставлен приказ, чтобы никто не беспокоил его ни при каких обстоятельствах.

- Трибун получил удар по голове, - объявил Макрон. - По словам хирурга, это немного отдало по его мозгам. Так что это должно дать остальным из нас шанс какое-то время не отставать от него.

Некоторые из офицеров улыбнулись. Они уже давно признали высокую степень интеллекта своего командира и понимания почти каждой детали управления на поле боя, а также четкого понимания тактики.

- Но он поправится? - настаивал Порцин. - Это так просто не пройдет, знаете ли. Я достаточно часто видел, как это происходило, когда кто-то сильно получал по башке.

- Даже если это пройдет не полностью, Катон будет умнее большинства из нас, - ответил Макрон. - А пока тебе придется со мной смириться. Я сделаю все возможное, чтобы все было так же, как и при нем.

Он сделал паузу, чтобы посмотреть, не оспорит ли кто-нибудь его версию того, что случилось с их командиром, и испытал облегчение, когда Порцин не продолжил развивать вопрос.