Кровь Рима

- Это было бы действительно так. - Катон соблазнял себя подобными амбициями в моменты более глубоких размышлений, но не хотел говорить о них из-за опасений, что такое высокомерие может быть использовано против него. Народ Рима, особенно сенаторы, были скованы традициями и считали неприятным для человека низкого происхождения слишком резкое социальное возвышение. Для человека его всаднического ранга высшей должностью, которую он мог достичь, был префект Египта. Эта провинция – житница Рима – стояла особняком и считалась настолько важной для интересов Рима, что ни один император никогда не вручил бы ее одному из членов Сената, который мог бы в этой связи соблазниться еще более высокими амбициями. С другой стороны, как насмешливо размышлял Катон, императоры имели обыкновение создавать свои собственные традиции и нарушать другие по своей прихоти. Если Калигула смог постановить, что его любимая лошадь, Инцитат, была возведена в звание сенатора, тогда все может быть возможным.

Затем его мысли вернулись к его непосредственным заботам, и легкомыслие исчезло, как поле ярких цветов, погрузившееся во мрак, когда темная туча пролетала над ним, скрывая солнце. Он цинично улыбнулся придуманному им поэтическому образу. Он определенно чувствовал себя окутанным черными угрожающими облаками.

- Что смешного? - спросил Макрон.

- Смешного? Немного. Совсем немного, - угрюмо ответил Катон. Он снова задумался, не лучше ли поделиться своими знаниями со своим лучшим другом. Затем он отклонил эту идею. Это только подвергнет Макрона такой же опасности, как и его самого. Лучше подождать, пока миссия закончится. Поэтому он вынул полоску вяленой говядины из своего котелка и начал жевать, чтобы на время предотвратить дальнейшие разговоры.

Макрон добил остатки своей еды, осушил чашу, прижал кулак к груди и громко рыгнул. Услышав звук, Катон и Берниша посмотрели на него, и Макрон поднял руки. - Что? Лучше снаружи, чем внутри, а? В любом случае, мне лучше пойти сделать обход, господин. Парни устали и замерзли, и если кто-нибудь из часовых решит немного вздремнуть, самое время их накрыть. Если я поймаю кого-нибудь из них, они познают мой витис на своих плечах.

Катон мысленно вздрогнул от такой перспективы. Он вспомнил свое время в качестве новобранца и то, как часто он навлекал на себя гнев центуриона Бестии и много дней после этого носил синяки от его командирского жезла. - Хорошо, но как только закончишь, поспи немного.

- И посмотрите, кто это говорит, - усмехнулся Макрон. - Ты выглядишь вполне дерьмово, господин.

- Благодарю за это, - пробормотал Катон.

Выражение лица Макрона стало более серьезным. - Я думаю, уже видел причину этого настроения. В чем дело?

- Ничего такого.

Они молча посмотрели друг на друга, прежде чем Макрон поднял брови.

- Если ты так говоришь. Но…

- Думаю, тебе лучше идти, - перебил Катон.

Макрон пожал плечами. - Наслаждайся. Увидимся утром.

Центурион встал из-за стола и понимающе подмигнул Бернише, прежде чем покинуть палатку, и створки за его спиной соскользнули. Она подождала мгновение, прежде чем заговорить вполголоса. - Похоже, твой друг охотно бы увидел меня в своей постели. Почему ты не хочешь?

- Потому что я не доверяю тебе, моя дорогая. К тому же у Макрона уже есть женщина. Кто-то намного лучше тебя, так что не стоит и думать о его соблазнении.

Она нахмурилась. - Я не женщина легких нравов.

Катон сухо засмеялся. - Как я обнаружил, ты женщина не такой уж и высокой морали.

- Но главное не вовред тебе.

- Нет? - повернулся к ней Катон. - Если бы ты сказала мне то, что знала раньше, то люди Лигеи были бы спасены. Наши парни, которые умерли, беря его штурмом, остались бы живы. Мальчик … Он остановился и перевел дух. - И с самого начала ты могла это предотвратить. Я бы сказал, что любой человек, не чуждый морали, будет жить с этим тяжким грузом на своей совести. Но ты? Сложно сказать. Интересно, сожалеешь ли ты об этом вообще.

Она отвернулась и заговорила тихим голосом. - Я знаю, что сделала, и уже сказала тебе, почему. Больше мне нечего сказать. Если я тебе больше не понадоблюсь, я буду спать на улице.

Не дожидаясь ответа, Берниша встала, взяла меховое покрывало с постели Катона и вышла из палатки, не оглядываясь. Он посмотрел на створки, когда они встали на свои места, и молча продолжил трапезу.

*******

Прошло еще три дня, прежде чем колонна достигла дальнего края горного хребта и спустилась к последней переправе через реку перед столицей Армении. Два фургона были потеряны накануне. У первого из них сломалась ось, и от него отказались по пути. Второй находился в задней части обозного поезда, когда часть дороги провалилась, и повозка, ее возница, несколько раненых и вся упряжка мулов обрушились в ущелье. Если не считать также смерти некоторых из раненых под Лигеей, остальная часть колонны вышла из гор без потерь, но истощенной и голодной, поскольку последние два дня они получали половину пайка.