КРОВЬ СО ЛЬДОМ (СИ)

— Чтоб сохранить тело, нужно ввести специальное вещество через артерии, – ровным голосом произносит Баркер. — Консервант.

Она заворожённо разглядывает каждую деталь, не оставляя без внимания ни одну часть тела. Скарлетт замечает горизонтальную линию у горла, что глубоко пролегла на коже. Удавка?

— Ты душил их? – изумление на кончике сухого языка.

Очередной кивок.

— Не хотел портить… Рельеф.

Гилл снова забывает, как дышать.

— Как её звали? – спрашивает, погружённая будто бы в транс, и проводит пальцем по стеклянной поверхности. Рик подходит к ней ближе, скрещивая подрагивающие руки на груди:

— Оливия, – безоттеночно.

Щелчок. В голове воспроизводится день, когда она впервые пересекла порог этого дома; вспоминается разрисованная «Барби» и обилие картин, высокий потолок и заросли за высоким окном, долгий взгляд Ричарда и холод в тоне, которым он произнёс ту самую фразу.

— Куклы в человеческий рост, – морщится Скарлетт, оборачиваясь на него. Гилл поднимает глаза, сходясь взглядом с Ричардом. — Они?

— Куклы? – лёгкая усмешка. — Нет, я бы так не сказал.

Баркер отходит в сторону и рывками сдёргивает ткань с остальных пяти стеклянных установок.

— Скульптуры.

Ей перехватывает дыхание, когда она лицезреет это великолепие: пятеро девушек различного телосложения в разнообразных позах, почти что экспонаты в музее, и все, как одна, прекрасны. По-своему: с закрытыми глазами, лишённые волос и жизни, они являлись частью чего-то грандиозного, жутко, убийственно красивого, чего-то завершённого.

Божий замысел.

Скарлетт – воплощение животрепещущего фурора.

Вторая девушка ростом значительно выше, с откинутой назад шеей и худым лицом, что искажено отвращением. Её подбородок острый, губы кривятся тонкой линией, а веки всё так же опущены.

— Виктория Редгрейв, – откидывает чёрные волосы назад. — Не уверен, сколько ей лет. Было, – добавляет, опомнившись.

Ей искреннее ликование лечит внутренние раны, когда рука ложится поверх стекла, пропуская сквозь кожу единение с той, что убита так изысканно. В овале глаз, должно быть, пустота.

Она не может оторваться, цепенея напротив девушки настолько красивой, как будто паралич сковывает всё её существо; как будто она сама – его жертва, покрытая раскалённым воском. Мёртвая красота, скрытая от слепых глаз мира.

Гилл, ощущая вату в конечностях, подходит к третьей девушке. Обычная среднестатистическая девчонка.

— Луиза Деккер, – вещает он. — Восемнадцать.

Скарлетт пристально вглядывается в безмолвный шедевр с вытянутой тонкой шеей. Чары сладкой меланхолии начинают своё действие, ведь в сердце теперь теплится печаль, ведь на застывшем лице скульптуры – гримаса боли.

— Бренда… – прерывается, когда её осеняет.

Это не люди. Это – образы, ветхие и дымные, никогда не имевшие собственной истории. Но истории можно создать, верно?

— Должна была быть здесь? – заканчивает за неё, ухмыляясь. — Нет.

Гилл шагает назад, пытаясь собрать всё в одну картинку. Сквозь кости струится плавящее тепло, а цветы в груди продолжают прорастать, тонкими стеблями опутывая рёбра и впитывая воду, что наполняла её лёгкие, выжигая.

— Здесь должна была быть ты.

Его слова отпечатываются в сознании как нельзя чётче, звеня в барабанных перепонках, попадая в мозг вместе с кислородом. Она избежала своей участи; стоя в комнате с пятью забальзамированными трупами и серийным убийцей за своей спиной, Скарлетт чувствует себя самой счастливой на всём чёртовом свете.

Смерть прилипает к коже. Здесь должна была быть она.

— Почему ты не убил меня? – в полоборота, с дрожащими ресницами и искрами из глаз.

Ричард расплывается в лучезарной улыбке, закатывая рукава рубашки.

— Ты действительно хочешь это знать? – в нём – чистое любопытство без капли насмешки. Он и сам узнал об этом недавно, когда отражение, пожиравшее его глаза, ядовитым шипением из раза в раз произносило имя: Скарлетт-Скарлетт-Скарлетт, фоновым шумом в раскалывающемся черепе, белым, как из неисправной коробки старого сломанного телевизора, Скарлетт-Скарлетт-Скарлетт, несколько часов подряд без умолку.

Она не отвечает, но ей и не нужно.

— То, что я делаю, сложно назвать убийством, – начал он, подойдя к стеклу с пятой девушкой. — Они были мёртвыми ещё до того, как я накинул удавку на их шеи, – бережно проводит рукой вдоль поверхности, смотря на отражающееся лицо Скарлетт позади. — Я не убил, а сделал обратное. Увековечил их, – взглядом огибает тёмные волосы Гилл и плотно сжимает губы.

— Увековечил, – повторяет вдумчиво, смотря на схожие лица.

— Что ты чувствуешь, когда смотришь на них?

Она раздумывает над ответом недолго: