Кровь среди лета

Его старший брат тысячу раз рассказывал, как они вместе продавали елки. Один из деловых партнеров отца предложил мальчикам подработать под Рождество. Брат был старше Монса на три года, а сам он тогда только пошел в школу. Тем не менее уже умел считать, повторял позже брат. Особенно деньги.

Итак, они продавали рождественские елки. Два сорванца, семи и десяти лет. «И Монс заработал тогда чертовски много, гораздо больше, чем все остальные, — вспоминал брат. — Мы не могли понять, как ему это удалось, ведь он, как и мы, получал по четыре кроны с дерева». Но пока остальные ждали на морозе, когда пробьет пять часов, Монс обхаживал дяденек и тетенек, которые разглядывали товар. Он держал наготове пилу, с которую сам был ростом, и если кто-то считал, что елка слишком длинная, тут же предлагал ее укоротить. Устоять перед таким напором было невозможно! Но самое интересное, что потом, как утверждал брат, Монс связал отпиленные части с оставшимися ветками и продавал по пять крон за штуку. И эти деньги уже целиком шли к нему в карман. Работодатель — брат уже не помнил его фамилию, кажется Мортенссон, — ругался на чем свет стоит, когда узнал. Но что он мог поделать?

В этом месте рассказчик делал глубокий вдох и закатывал глаза, демонстрируя тем самым бессилие работодателя перед предприимчивостью Монса. «Бизнесмен, — делал он вывод. — Бизнесмен до мозга костей».

Позже Монс пытался избавиться от этого клейма. «Юриспруденция — это не бизнес», — говорил он. «Черт ее знает, что это такое», — отвечал брат. Сам он в молодости долго жил за границей и чем только не занимался. Потом возвратился в Швецию, выучился на социального работника и сейчас возглавлял соответствующее ведомство в Кальмаре.

Со временем Монс перестал оправдываться перед братом. В конце концов, почему успешности надо стыдиться?

«Конечно, — говорил он ему. — У меня собственный бизнес и счет в банке». А потом рассказывал о своем новом автомобиле, приобретенном недавно пакете ценных бумаг или мобильном телефоне.

Ту же неприязнь он читал в глазах жены брата и не мог их понять. У них же была отличная семья, дети, которые их навещали!

«Ну, пора», — сказал себе Монс, поднимаясь со скрипящего стула.

Мария Тоб прощебетала несколько вежливых фраз и повесила трубку. Чертовы клиенты! Не могут как следует сформулировать вопрос, поэтому дать толковый ответ нет никакой возможности. Полчаса уходит только на то, чтобы понять, чего они хотят.

В дверь постучали, и, прежде чем она успела ответить, в кабинет заглянул Монс.

«Тебя в Лундсберге[28] не учили, что в таких случаях надо дождаться разрешения войти?» — мысленно спросила его Мария.

Веннгрен виновато улыбнулся, словно догадавшись, о чем она подумала.

— У тебя есть время? — спросил он.

«Разве я могу сказать тебе „нет“?» — ответила про себя Мария, указала ему на кресло для посетителей и отменила входящий звонок.

Он закрыл за собой дверь, это плохой знак. Мария судорожно пыталась сообразить, в чем дело: не упустила ли она чего, не забыла, нет ли у какого-нибудь клиента оснований для недовольства. Однако не обнаружила ничего подобного. «И это самое худшее, что есть в моей работе, — подумала она. — Можно смириться и с ненормированным рабочим днем, и со стрессами, и с начальством, но только не с этим. Эта неопределенность — словно бездна, внезапно открывающаяся под ногами». Она вспомнила Ребекку и ее оплошность, в результате которой фирма запросто потеряла несколько миллионов.

Монс сел в кресло и огляделся, постукивая себя пальцами по бедру.

— Прекрасный вид, — заметил он, глядя в окно, за которым громоздились грязно-бурые фасады соседних домов.

Мария из вежливости рассмеялась, но промолчала. «Ну, давай же», — мысленно подтолкнула она Веннгрена.

— Ну и как у нас с этим?.. — Монс показал на стопки бумаг на столе.

— Хорошо, — ответила Мария и набрала в грудь воздуха, прежде чем начать подробный рассказ о своих делах.

Однако, взглянув на Монса, она поняла, что тот явился не за этим.

— От Ребекки что-нибудь слышно? — спросил Веннгрен.

Мария Тоб опустила плечи.

— Да.

— Торстен сказал, что она осталась в Кируне.

— Да.

— Зачем?

Мария Тоб пожала плечами.

— Я действительно не знаю.

— Хватит, Тоб, — твердо сказал Монс. — Мне известно, что это ты убедила ее поехать с Торстеном, и, честно говоря, мне эта идея никогда не казалась блестящей. Я хочу знать, что с ней происходит. В конце концов, она здесь работает, — добавил он, сделав паузу.

— Так спроси ее сам, — ответила Мария.

— Это не так просто, — пожал плечами Монс. — Моя последняя попытка закончилась жуткой сценой.

Мария вспомнила, как Ребекка покинула праздник на острове. «С ее стороны это было не слишком умно», — подумала она.

— Я не могу сплетничать с тобой о Ребекке, — сказала Тоб. — Сам понимаешь, она мне этого не простит.

— А я? — поднял глаза Монс.

Мария усмехнулась.

— И ты не простишь тоже.

То, как она открыто пренебрегала им, развеселило Веннгрена.

— Когда я принимал тебя на работу, — ответил он, — мне показалось, что ты послушная и всегда будешь делать то, что тебе велят.