Кровь у всех красная (СИ)

Тобирама любил поиграть с огнем, долго и безуспешно пытаясь избавиться от этой черты характера. Или хотя бы направить её в полезное русло вроде разработки новых дзюцу.

Но сейчас… Когда под руками был Мадара…

Удержаться было просто невозможно.

Только вот оказалось внезапно, что огонь не обжигал, как его не верти. Вспыхивал — манил язычками — сладкими вздохами, легкими движениями, извиваясь слегка… Но ни одной попытки перехватить инициативу, отобрать контроль или как-то поменять существующий ход событий. Томный Мадара, податливо следующий за руками, с удовольствием принимающий ласки и такой расслабленно разнеженный… Как будто для него это было привычным делом — отдавать контроль в руки вчерашнего врага. Подставлять шею под губы, позволять рукам скользить рядом с болевыми точками… Эта призрачная власть над жарким тренированным телом пьянила и кружила голову, и Тобирама с каким-то мстительным удовлетворением сомкнул зубы на плече, оставляя яркий отпечаток. Под одеждой не видно будет, зато саднящая боль не пройдет несколько дней.

Вот за это его схватили за ухо и совсем неэротично потянули.

Тобирама накрыл запястье своей ладонью, погладил большим пальцем, нащупывая биение пульса.

— Не любишь боль?

— Не сегодня. И не такую. Да и… — Мадара помедлил, оглядывая его внимательным взглядом. — От тебя боли я не хочу.

Тобирама выдохнул с нескрываемым восхищением:

— Идеален…

Коснулся губами все того же пойманного запястья. Приласкал языком бьющуюся жилку пульса. Снова заскользил руками по телу, избавляя его от остатков одежды.

И с удовольствием втянул в рот упругий и горячий член.

Учиха охнул сладко, выгнулся. Такого он не ожидал и ожидать не мог — не было ровным счетом никаких предпосылок. И тем слаще и приятнее оказался сюрприз. Можно плавиться. Можно постанывать тихо, расплавляясь жидким золотом.

Тобирама обласкал его со всех сторон — губами, языком, дыханием. Такая реакция, не бурная и страстная, а податливая, почти покорная, отдавалась гулкой дрожью где-то за грудной клеткой. Совсем не так представлялся ему секс с Мадарой. Воображение рисовало почти схватку, борьбу за доминирование, жгучую страсть и яростный напор. Но такого Учиху, который открылся сейчас, хотелось нежить. Заласкивать. Доводить до состояния желе, когда все мышцы блаженно расслабленны.

Но в одном Учиха был все же прав — подобными вещами лучше заниматься на кровати. Тобирама с некоторым сожалением выпустил изо рта возбужденную плоть, подхватил Мадару под лопатки и колени. Поцеловал в висок, донес до спальни. Порадовался, что память его не подвела и флакон с чем-то, весьма похожим на масло, там действительно стоит. Полюбовался раскинувшимся Учихой. Плеснул на руки из откупоренного флакона, в котором действительно оказалось масло, провел ладонью по бедру, оставляя блестящую полосу.

Живот, грудь… Замысловатыми лентами, нежа и поглаживая, разминая и лаская.

— Перевернись.

Мадара послушался, переворачиваясь с ленивой томной грацией. Он чувствовал себя невероятно усталым, скорее, даже вымотанным. Словно весь этот день нервотрепки стоил больше, чем целый день непрерывной битвы. Сопротивляться? Проявлять инициативу? Зачем, ведь и так хорошо-о-о…

Тобирама медиком не был, но кое-что о человеческом теле знал. Когда на каждое твоё движение не следует непроизвольное напряжение, хоть ласкать, хоть массаж делать — одно удовольствие. А уж если на твои действия ещё и одобрительно постанывают…

— Только не вздумай уснуть, Мадара…

— Думаешь, мне хватит наглости заснуть? — уточнил Мадара лениво. — Ка-а-ак хорошо…

— Ты ж мало того, что Учиха, так еще и Мадара, — усмехнулся Тобирама. — Разнежишься… Расслабишься… — он наклонился, почти укладываясь грудью на спину, — и заснешь… — одновременно с дыханием, обдавшим ухо, пальцы погладили ложбинку между ягодицами.

— М-м-м… А уж если ты мне расскажешь сказку на ночь… Ах! Точно усну. Несмотря на то, что всему есть предел… М-м-м… Даже моей наглости. Хочу тебя. Можешь не нежничать особо…

— Не-ет… — Тобирама прошелся языком по кромке уха. — Так неинтересно…

Растекшийся патокой Мадара был слишком соблазнителен, чтобы отказаться от этого или же испортить торопливостью. Поэтому медленно. Плавно. Притираясь к горячей коже, почти влипая в неё. Прихватывая губами позвонки и оглаживая плечи. Разминая и растягивая мышцы. Добираясь по скулам и щекам до губ. И погружаясь в расслабленное жаркое тело легко, без малейшего сопротивления.

Мадара тихо, протяжно застонал, чувствуя накатывающие волны удовольствия. Что может быть лучше для растрёпанных нервов, чем хороший секс в стиле «йа сексуальная тряпочка, трахайте меня»? Разве что отличный секс в таком стиле с небезразличным и новым человеком.

Кстати, об этом.

— Завтра тебе будет о-о-чень плохо…

— Это будет завтра, — хмыкнул Тобирама. — И на крайний случай есть ани-чан.

— Договорились, кои.

Сенджу озадаченно хмыкнул, укусил себя за палец до крови. Убедился, что не гендзюцу и не галлюцинация. Зачем-то сложил «Кай». И решил отложить вытрясание из Учихи истины до утра. Все равно сейчас мозги напрочь отказывались мыслить трезво.